Смех и грех Ивана‑царевича - Донцова Дарья

Я свернул направо. Все понятно. Елизавета Матвеевна перестала платить из таких соображений: словам наркоманки никто не поверит. Майя может сколько угодно твердить об убийстве Иосифа, никаких доказательств преступления у нее нет. Ее заявление об окровавленной Ксении, сидящей на унитазе с ножом в руках, воспримется любым слушателем, как галлюцинация больного человека. И давайте вспомним, что это случилось не вчера.

— Мой любимый сыночек! На кого ты меня оставил… — завыла вдруг в голос моя пассажирка.

Я притормозил у высоких, выкрашенных зеленой краской ворот, посигналил, въехал во двор, увидел двух женщин с инвалидной коляской и расслабился. Сейчас наркоманке сделают укол, отвезут в палату, проведут ей курс детоксикации. Может, Майя воспользуется полученным шансом и, выйдя из клиники, попытается жить без наркотиков?

Сдав истерично рыдающую Лапину медикам и проводив взглядом кресло на колесах, в котором ее увозили, я позвонил Норе.

— Непременно узнаю, в каком институте учится Иосиф, — пообещала та, когда я завершил рассказ.

— И проверьте, пожалуйста, историю об учебе Ксении в Канаде, — попросил я. — Если Майя рассказала правду и девочка действительно убила парня, то становится понятно, почему ее спешно отправили из Москвы. Кирилл Алексеевич сумел замять происшествие. Уж не знаю, куда подевали тело парня, наверное, закопали где‑то. Небось старик хорошо заплатил еще и домработнице за молчание.

— Надежда Васильевна очень любила внуков, забрала их у непутевой матери, воспитывала, заботилась о детях. И не подняла шума, когда Ксения лишила жизни парня? Да еще осталась служить в семье? Это странно, — усомнилась Нора. — Я бы на ее месте кинулась в полицию, в газеты, устроила страшный шум и прокляла всех Винивитиновых‑Бельских. А Надежда спокойно продолжает варить им кашу на завтрак? Неужто не захотела подать хозяевам яд с витаминами, накапать им цианид в свежевыжатый сок? И взглянем на ситуацию с другой стороны. Семен с Елизаветой не побоялись оставить в доме прислугу, которую их дочь лишила внука? Не подумали, что она может затаить злобу? Ваня, что‑то тут не так! Вероятно, Майя выдумала эту историю.

— Но ей за что‑то платили, — напомнил я. — Когда я полез на крышу посмотреть на место, откуда упала каменная ваза, случайно услышал, как Елизавета Матвеевна говорила кому‑то по телефону: «Все. Больше ни копейки от нас не получишь». И сейчас установил, что этот «кто‑то» Майя Лапина.

— Похоже, семья Винивитиновых‑Бельских имеет в шкафу не один скелет, а целое кладбище, — резюмировала Нора. — Чую, Семен точно не своей смертью умер, так что копай, Ваня, глубже. Я тоже возьму лопату пошире, вместе мы эту навозную кучу расшвыряем.

Из трубки полетели гудки — Элеонора, как обычно, забыла сказать своему помощнику «до свиданья». Кстати, эта привычка роднит ее с моей маменькой. Но, в отличие от Николетты, Нора романтична. Сравнить семью «князей» с навозной кучей — что может быть поэтичнее?

Следующий звонок я сделал Лидии.

— Простите, пожалуйста, — тут же забормотала она, — мне очень‑очень стыдно. Я отвратительно поступила. Спасибо, что позвонили, ваш номер из моего телефона исчез. Отлично помню, что Анфиса мне его прислала, а сообщения нет. Где вы находитесь? Сейчас приеду. Извините, не смогла сдержаться.

— Я взял на себя смелость, не посоветовавшись с вами, поместить Майю в клинику к хорошему доктору, — ответил я. — У Георгия Венедиктовича частное заведение, курс детоксикации стоит дорого, но он милосердный человек, поэтому сделал благотворительную программу и кое‑кого лечит бесплатно. Майя устроена как малоимущая.

— Вы святой человек, — заплакала Лидия. — Если можете, простите меня. Вела себя как редкостная свинья.

Мне захотелось успокоить ее.

— Просто вы устали. Полагаю, близкий родственник, зависимый от наркотиков, — тяжкое испытание.

— Надеюсь, вы никогда не узнаете, каково это, — всхлипнула моя собеседница. — Никаких сил не осталось. От Майи такая злоба исходит!

— У меня к вам два вопроса, — продолжал я.

— С удовольствием отвечу на все, — пообещала она.

— У Надежды Васильевны была близкая подруга, вроде ее зовут Мария. Вы случайно не знаете ее телефон?

— Конечно, он у меня есть, — обрадовалась Лидия. — Я считаю тетю Машу родным человеком. Правда, очень давно с ней не беседовала. Сейчас пришлю номер.

— Спасибо, — поблагодарил я. И начал врать: — Когда вы ушли, Майя стала плакать и просить позвонить ее детям, Кате и Иосифу. Но номера их телефонов она мне не сообщила, а я уже пообещал ей сказать молодым людям, что их мать в больнице. Наверное, вы знаете, как связаться с племянниками?

Лидия прокашлялась:

— Катя переехала в Питер, Иосиф отправился во Владивосток. Может, это странно прозвучит, но у меня с детьми Майи близких отношений нет. Последний раз я видела Екатерину на юбилее мамы. Иосиф не смог прилететь, билет очень дорогой, а я не предложила ему дорогу оплатить. Правда, сначала хотела это сделать, но мама на дыбы встала: не смей, сказала, столько тратить, я себя виноватой почувствую. Так, представляете, парень звякнул и обвинил меня в жадности, открыто заявил: «Я студент, получаю копеечную стипендию. Бабушка не очень много зарабатывает, а она Катьке помогает, посылает ей денег, мне же ничего не перепадает. Ты, тетя, не нищая, могла бы помочь безденежному племяннику. Катюха‑то деньги на проезд в Москву получила». Я обомлела и ответила: «Ты не инвалид, руки‑ноги на месте, голова на плечах, иди, работай. Мужчина не должен клянчить деньги у женщины». И приняла решение более с нахалом не общаться. Хотя справедливости ради надо заметить: мы и прежде не сильно дружили.

— Когда вам Иосиф позвонил? — уточнил я. — В этом году?

— В конце прошлого, — пояснила Лидия, — праздник для матери я устраивала в конце декабря. Помню, оставила предоплату в ресторане, вышла и подумала: «Доживет ли мама с таким диагнозом до следующих именин?» — и заплакала. Ой, только сейчас сообразила! А как же племянникам о смерти бабушки сообщить? У меня ведь связи с ними нет.

Получив контакт ближайшей подруги Надежды Васильевны, я сразу звякнул ей, но у Марии Борисовны Вахрушиной включился автоответчик. Следующий звонок я сделал Норе, рассказал о беседе с Лидией и сделал вывод:

— У Майи в голове мякина, мозг отравлен наркотиками. Она рассказывает про смерть сына, которая, по ее словам, имела место несколько лет назад. Но в конце прошлого года парень беседовал с родной теткой, хотел, чтобы та оплатила ему полет из Владивостока в Москву и обратно. Покойники не летают самолетами.

— Что‑то мне во всей этой истории не нравится, — протянула Элеонора, — темная она какая‑то.

— Мертвый человек не будет требовать денег на проезд, — настаивал я.

— А если старшая дочь экономки врет? — воскликнула Нора.

— Зачем ей это? — удивился я. — И Лидия не производит впечатления патологической лгуньи. Возможно, до Майи не дошло, что Иосиф остался в живых — парня отвезли к врачу, он выздоровел… Ладно, я поехал в усадьбу, небось там заждались дворецкого.

— Семь футов тебе под килем, — пожелала Нора.

Я усмехнулся и покатил по проспекту. Зачем автомобилю семь футов под килем? Лучше сто километров ровного асфальта.

Телефон завибрировал в держателе, определившийся на экране номер был мне незнаком, поэтому я ответил холодно:

— Слушаю вас.

— Ой, как серьезно… — захихикал приятный женский голос.

— Ника, ты? — спросил я. — Извини, я занят. Звякну позднее.

— А кто у нас Ника? — с хорошо слышимой ревностью поинтересовались из трубки. — Ты меня не узнал?

Ну и как ответить на этот вопрос? «Нет, понятия не имею, кто вы такая»? Точно будет море обиды. Соврать: «Дорогая, рад тебя слышать»? Очень глупо, ведь на связи может оказаться кто угодно. Ну как объяснить женщинам, что некоторые вопросы задавать не следует? Если собеседник обратился к тебе по имени Ника, а ты, допустим, Галя, то человек совершенно точно не знает, с кем говорит.

— Вот и делай мужчине приятное, а он тебя даже не вспомнит… — погрустнел голос. — Думала, мы подружились, сблизились… хотели вечером в моей спальне о том о сем за рюмочкой шерри поболтать…

Я наконец сообразил, кто находится на другом конце провода, и постарался исправить положение:

— Анфиса Матвеевна, простите великодушно за дурацкую шутку. С чувством юмора у меня не очень хорошо, решил повеселить вас. Конечно, я сразу догадался, что именно вы меня разыскиваете. Надеюсь, в усадьбе больше ничего не случилось? Уже на всех парах несусь назад.

— Поскольку мы с тобой неразлейвода, то хочу дать совет, — зачирикала Фиса. — Только что мои мама с папой обгрызали кости дворецкого. Отец хвалил: Иван вежливый, услужливый, не болтает без остановки. Мама вроде с ним согласилась: воспитанный мужчина, производит хорошее впечатление. Но добавила, что плохо одет.