Принцесса на Кириешках - Донцова Дарья

– Фу, спальный район! Мы-то в пределах Садового кольца обитаем.

Но теперь технический прогресс быстро сменил приоритеты, люди поняли: квартира в так называемом отдаленном районе – счастье, почти дача. По крайней мере хоть ночью дышишь нормальным воздухом, а не смесью из выхлопных газов и взвеси тяжелых металлов.

Сопя, я добралась до нужной двери, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, навалилась на нее и моментально очутилась внутри квартиры. Похоже, Дима забыл запереть дверь. Полутемный коридор показался похожим на лефортовский туннель, длинный, извилистый.

– Есть тут кто? – заорала я, пытаясь справиться с тошнотой.

Воздух в квартире был гаже некуда. На кухне кто-то, очевидно, варил щи из тухлой капусты, а в ванной стирали белье вонючим хозяйственным мылом.

– Ау, отзовитесь! – взывала я. – Люди! Хозяева! Дмитрий Ланской! Здравствуйте!

Внезапно из темноты коридора вынырнула лошадь. Медленно перебирая длинными ногами, она стала приближаться ко мне. Сначала я удивилась до остолбенения. С ума сойти! Кого только москвичи не держат в своих квартирах! Я слышала о владельцах петухов, коз, свиней… А недавно прочитала в какой-то газете про тетку, у которой имелась хрустальная мечта поселить дома страуса. И она ее осуществила, правда, теперь не знает, как избавиться от съевшей все обои и поломавшей мебель агрессивной птички. Впрочем, кто сказал, что сбывшееся желание должно принести радость? Часто случается наоборот: получил, что хотел, теперь ешь хоть лопни.

Но, согласитесь, лошадь – это уже слишком. Но нет, это пони… или… о боже! Мои ноги приросли к полу. Монстр неотвратимо надвигался. Большая голова с висячими ушами, огромная пасть, из которой торчит сковородкоподобный язык, косматая шерсть… Ко мне медленно подбирался кобель, рядом с которым собака Баскервилей покажется милым щеночком. Наверное, следовало бежать с максимально возможной скоростью, но меня словно парализовало. Чудище на секунду притормозило и стало трястись. Я в ужасе зажмурилась, сейчас в разные стороны полетят хомяки, мыши и крысы!

Почему мне в голову взбрела сия идиотская мысль? Да очень просто! У такой собачищи в дремуче-непролазной, никогда не мытой, не стриженной и не чесанной «шубе» должны обитать не блохи, а грызуны.

Жуткое создание подошло ко мне почти вплотную, село и мрачно сказало:

– Р-р-р.

– Милая, – дрожащим голоском произнесла я, – любимая, славная киска…

– Р-р-р-р.

– Ой, ой не киска!

– Р-р-р-р.

– Хочешь конфетку?

Легкое постукивание донеслось снизу. Собака явно поняла слово «конфета», одна беда, я зря пообещала чудищу сладости, ничего похожего на шоколадку в сумочке не было.

– Подожди, дорогая.

– Р-р-р!

Трясущимися руками я порылась в ридикюле, нашла леденец от кашля, развернула и бросила его монстру. Псина схватила угощение, потом с негодованием выплюнула.

– Не понравилось? – в полном ужасе спросила я.

– Р-р-р.

Я вжалась в стену. Данная особь не любит сладкое, небось предпочитает мясо и сейчас бросится на незваную гостью, щелкая острыми клыками. Впрочем, если рассматривать госпожу Романову как кулинарную заготовку, то никакого толку от нее нет. Вкусных, сочных котлет из меня не сделать, так, бульон сварить можно, диетический, совсем нежирный. Но собачка-то об этом не знает.

В кармане что-то зашуршало. Пакетики с «Кириешками»! Я моментально схватила одну упаковку, разорвала ее и высыпала содержимое на пол.

– Ешь, солнышко!

Собакослон нагнул морду, понюхал угощение, чихнул и начал с энтузиазмом хрустеть сухариками. Я возликовала. Вот она, победа российского товара над импортным! Леденец, сделанный во Франции, был отвергнут умным животным, а наши сухари сметаются сейчас с полным кайфом. Оно верно, кобеля не обмануть. Полкан не захотел лакомиться канцерогенной конфеткой, побочным продуктом завода по производству лакокрасочных материалов. Небось в этом леденце собрана вся таблица Менделеева. А вкусные «Кириешки» – это обычный черный хлеб. Я дала собаке содержимое еще одного пакетика и осторожно стала пятиться к выходу. Наконец спина уперлась в дверь. Ура, сейчас убегу. Но дверь не поддалась, непостижимым образом она оказалась крепко запертой.

Страх ледяной рукой сжал желудок. «Кириешки» быстро исчезали в пасти собаки. Вот она дохрумкала последний кусочек и принялась, шумно сопя, вылизывать грязный пол. Сухарики настолько пришлись животине по вкусу, что она решила подобрать мельчайшие крошечки. Сейчас ужасное существо закончит трапезу, и что станет со мной?

– Мася, – раздалось из коридора, – Мася, ты чем тут занимаешься? Опять Мишкины сапоги жрешь?

– Идите сюда скорей! – завопила я.

Передо мной появилась женщина, довольно молодая, излишне полная, одетая в цветастый халат, в руках она держала поварешку.

– Вы кто? – удивилась тетка. – Как сюда попали? Впрочем, понятно! Мишка снова дверь не захлопнул, сто раз говорила: «Подергай за ручку, на юру живем, ограбят и не чихнут». Так нет! Усвистит, и все.

– Это ваша собака?

– Мася? Да. Вы не бойтесь, она еще маленькая, – затараторила хозяйка, – полугода нет.

Я поежилась. Интересно, какого размера достигнет эта псина, превратившись во взрослую особь?

– Так чего вам надо? – не успокаивалась хозяйка.

– Дима Ланской тут живет?

– Здесь, вон его комната.

– Можно я пройду к нему?

– Так Димки нет.

– Не знаете, когда он будет?

Тетка почесала поварешкой голову:

– Кто ж скажет?

– Он поздно возвращается?

– Димка в больнице, – зачастила соседка, – в наркологии. Он сначала пил, потом колоться начал. Во где страх божий! Не приведи господь увидеть! Был человек, а стал зверь. Мишка мой сперва его по-простому вылечить хотел. Морду набил и к батарее привязал. Воду, правда, пить давал. Первый день ничего еще было, Димка сам просил: вы меня не отвязывайте, перетерплю, переломаюсь и снова здоровым стану. Только ночью его так скрутило! Думали, помрет, пока «Скорая» явится! Теперь в больнице лежит.

– Адрес клиники не подскажете?

– Запросто, – ответила она, – запоминай.

Не кажется ли вам, что каждое помещение имеет свою энергетику? В иную квартиру придешь и сидишь как на иголках, не понимая, почему испытываешь дискомфорт. Вроде очень чисто, сделан ремонт, мебель красивая. А в другом доме и порядка нет, и диваны продраны, а душа радуется. Вот в больницу к Катюше я вхожу совершенно спокойно, хотя подруга работает в муниципальном заведении и никаких евроинтерьеров там нет.

Наркологическая же лечебница, несмотря на относительно уютный вестибюль, показалась мне мрачной дырой. Стены тут были нежно-бежевыми, на подоконниках росли незнакомые мне растения, но ощущение могильной плиты, упавшей на голову, не пропадало. Может, негативную ауру создавали люди, сидевшие в зальчике? Никто из них не улыбался, а одна тетка тихо всхлипывала, уткнувшись в платок. Больше всего «пейзаж» напоминал ритуальный зал крематория, а не холл больницы. В конце концов кое-кто вырывается от врачей здоровым и относительно счастливым, и в клиниках встречаются жизнерадостные люди.

Узнав в справочной, что Ланской лежит в триста пятой палате, я пошла по вытертому линолеуму в нужном направлении и, уже стуча в выкрашенную белой краской филенку, сообразила, что нужно было купить парню фруктов или соков. Неудобно заявляться к больному человеку с пустыми руками!

– Войдите, – раздалось изнутри.

Продолжая ругать себя за тупость, я шагнула в палату и постаралась не дышать. В комнате ужасно пахло. Шесть кроватей стояли почти впритык друг к другу, около четырех маячили железные ноги капельниц.

– Вы к кому? – прохрипело существо, лежащее у окна.

– К Ланскому, – быстро ответила я.

– Вон он, – вытянул вперед мосластую руку мужичонка. – Эй, Димон, очнись!

Сизое байковое одеяло, засунутое в застиранный, с огромной дырой посередине мешок, зашевелилось. Появилась почти лысая голова.

– Чего орешь? – прошептала она.

– Гости к тебе, – ответил мужичонка и отвернулся.

Дима уставился на меня запавшими глазами:

– Ты кто?

– Лампа, – машинально сказала я.

Ланской издал не то хрюканье, не то хмыканье.

– Забавно. Зачем явилась? Садись, не боись, заразы тут нет.

– Этта верно, – вновь ожил мужик-сосед, – спидоносы в другом отделении, у нас у всех анализ крови брали.

Я осторожно опустилась на край койки.

– Ну и че? – спросил Дима. – Кто прислал? Если Кирпич, можешь уходить. Денег нет и в ближайшее время не предвидится, а квартиру у меня не отнять. В коммуналке живу. На фиг Кирпичу убогая комнатушка? Он ее потом не продаст.

– Я пришла не от кредиторов.

Дима сразу заметно повеселел. Потом, совершенно не стесняясь меня, откинул одеяло, спустил ужасающе худые ноги на пол, нашарил тапки, влез в потерявший всякий вид, стираный-перестираный халат и предложил: