Микстура от косоглазия - Донцова Дарья

– По-моему, это глупости, – вздохнула Лиза.

– Я тоже так считала, – с жаром воскликнула Аня, – но потом встретила Женю Славского!..

– Это кто такой? – полюбопытствовала Лиза.

– Парень, – улыбнулась Аня, – жутко похож на моего покойного Ваню, тоже в Чечне воевал, был ранен, но остался жив. Я его когда в первый раз увидела, чуть не заорала: вылитый Ванька, даже голову так же набок наклоняет, прямо мороз по коже. Потом, конечно, пригляделась повнимательней и сообразила: не он. Во-первых, цвет волос другой, во-вторых, шрам на руке, в-третьих, Ванька немного мямлей был. Женя такой конкретный, решительный, в общем, настоящий мужчина. Смотри, какой букет мне подарил.

– Да уж, – поджала губы Лиза, – ясненько. Зря, значит, ты всем уши прожужжала, что собираешься вдовой жить, вечную верность погибшему солдату хранить.

Аня стала пунцовой.

– Вредная ты, Лизка! Постоянно норовишь гадостей наговорить!

– А я чего, – смутилась Лиза, – я ничего!

В душе у нее неожиданно подняла голову зависть. Юрка ни за что не подарит ей цветов, да еще таких шикарных! Скорей удавится. Поэтому, увидав, что Ане очень не понравились ее последние слова, Лиза решила вновь воткнуть иголку в больное место.

– Это ты говорила про вечную верность, а не я.

Аня топнула ногой.

– Да, говорила. Но он так похож на Ваню! Иногда кажется, что это он.

– Значит, по твоей логике, измена мужу оправданна, если любовник на него похож? – издевалась Лиза.

Аня неожиданно серьезно ответила:

– Я никогда не была законной женой Вани и могу считать себя совершенно свободной. И потом, Полине нужен отец.

– Ты сказала ему, что имеешь ребенка?

– Да.

– И что?

– Женя очень обрадовался, – гордо вскинула голову Аня, – вот так!

– Ну если теперь ты сообщишь, что он олигарх, то я скончаюсь от зависти, – ерничала Лиза.

– Это любовь, – пропела Аня, – то, что без денег делает тебя богатой… Женя просто шофер, работает в химчистке «Кристалл», белье развозит, зарплата невелика.

– Значит, он транжира, – подвела итог Лиза, – сам гол как сокол, в кармане вошь на аркане, а цветы дорогущие покупает. Ох, наплачешься ты с ним! По мне, лучше хозяйственного поискать.

– А по мне, лучше сдохнуть, чем с таким занудой, как твой Юра, жить, – заявила Аня и, захлопнув перед носом подруги дверь лифта, уехала наверх.

– Когда Елена Тимофеевна забеспокоилась об Ане, – закончила Лиза, – я сначала подумала, что она к этому Жене Славскому переехала.

– Ты точно помнишь его имя и фамилию?

Лиза кивнула:

– Еще я подумала, что она у него какая-то не шоферская, Славский! Все мучилась, ну где же видела такую, где… А потом дошло: Юрка в техникуме английский учит, так вот у него учебник есть, толстый такой, в бордовой обложке. А написал его Славский Евгений Арчибальдович. Я вот почему запомнила: Юрка-то все незачеты по инглишу получал, ну тупой он к языкам, хотя в остальном очень даже сообразительный был. Так вот, Юрка все время повторял:

– Ну, Славский Евгений Арчибальдович, чтоб тебе сгореть! Напридумывал идиотских текстов, а я переводи!

Возле нашего дома стоял фургон «Скорой помощи». Последнее время погода просто издевается над москвичами. Три дня тому назад неожиданно потеплело до плюс пяти. Но не успели люди вылезти из тяжелых шуб и накинуть более легкую одежду, как ртутный столбик вновь со страшной скоростью стал обваливаться вниз. Замер он возле отметки минус двадцать пять. А сегодня после обеда вновь резко потеплело, повалил картинно красивый, бело-кружевной снег… Ну скажите, какой организм выдержит такие перегрузки? Ясно, что сердечникам плохо, в нашем подъезде есть несколько очень пожилых людей. Интересно, к кому из них прикатила «Скорая»?

Я вошла в квартиру и тут же почувствовала резкий запах каких-то лекарств. Не успела я снять сапоги, как в прихожую выглянул Олег.

– Ты дома? – удивилась я.

Куприн кивнул.

– Что случилось? Преступность искоренена? – съязвила я и тут же пожалела о сказанном.

Если стану так себя вести, Олегу вообще не захочется возвращаться домой. Наверное, наш брак претерпевает кризис, иначе с чего бы я принялась язвить? Сейчас муж обидится и будет абсолютно прав. В кои-то веки пришел со службы около восьми вечера, а любящая жена, вместо того чтобы поспешить к плите и подать ужин, начинает хамить.

Но Олег пропустил мое замечание мимо ушей, то ли не услышал, то ли решил не обращать внимания.

– Нас с Вованом Томуська вызвала, – сообщил он.

Сапог выпал у меня из рук.

– Что случилось?

– Похоже, у Марины Степановны инфаркт.

– Не может быть!

– Почему?

– Она вчера была такая бодрая, веселая.

– Марина Степановна уже не молода, – вздохнул Олег, – всякое может случиться.

Я надела тапки и понеслась в комнату к старухе. Марина Степановна была жива. Увидав меня, она приподнялась, ткнула в мою сторону указательным пальцем правой руки и прерывающимся голосом произнесла:

– Вот сейчас Виолетта нам все объяснит.

Я растерялась.

– А в чем дело?

Мужчина в голубом халате укоризненно глянул на меня.

– У вашей мамы на фоне сильнейшего стресса случился сердечный приступ.

Вован, сидевший в изголовье постели, робко вмешался:

– Это моя мама.

– Ну и что? – удивился доктор. – Разве она не может быть еще и ее мамой?

– Теоретически да, – завел было Вован, но его прервал Ленинид, сидевший отчего-то на корточках в углу комнаты.

– Ладно вам спорить, кто чья мать, – заявил папенька, – лучше покажьте Вилке, в чем дело.

– Действительно, – прошелестела с кровати Марина Степановна, – пусть Виолетта объяснит, как подобное вышло!

– Кто такая Виолетта? – с недоумением поинтересовался Олег.

– Вы не знакомы? – удивился доктор.

– Виолетта – это Вилка, – тихо пояснила Томочка, – Марина Степановна ее так называет.

– Почему? – удивился Куприн. – Мою жену зовут Виола.

– Марине Степановне так больше нравится!

– Еще чего! – перекосился Куприн. – Может, мне захочется звать ее Маргаритой Семеновной. Ей понравится?

Я дернула мужа за рукав, но Олег ловко увернулся.

– Гляди-ка, Вилка, – позвал папенька.

Тут только я поняла, что Ленинид сидит около картонного ящика, на котором нарисованы длинные желтые плоды.

– Зачем нам двадцать кило бананов? – вырвалось у меня.

– Абсолютно ни к чему, – пожала плечами Томочка. – А кто их купил?

– Так вон же коробка.

– Мы ее от ларьков пустую притащили.

– Зачем?

– Да ты иди сюда, – поторопил меня папенька.

Я приблизилась, заглянула внутрь и ахнула. На розовом байковом одеяле лежало шесть угольно-черных комочков. У стенки мирно возлежал Лаврик. Передними лапами он обнимал потомство. Из груди кота вырывался мерный, успокаивающий, я бы даже сказала, усыпляющий звук: «Урк-урк-урк». Даже и не предполагала, что мурлыканье может иметь подобную тональность.

– Это что? – ожила в подушках Марина Степановна.

– Ну, котятки, – растерянно ответила я, – хорошенькие…

– Просто замечательные, – подхватила Кристя.

– Виолетта! Как вы…

– Она Виола, – взъелся Куприн, – Виола! Или Вилка, но никак не Виолетта!

– Думаю, сейчас не стоит спорить по этому поводу, – влез доктор, – больная слаба, давление низкое.

Пришлось Олегу недовольно замолчать.

– Виолетта, – завела Марина Степановна, – как вы это объясните?

– Что?

– Появление котят.

– Ну… наверное, Лаврик на даче, как бы это поделикатней сказать… сами понимаете…

– Трахнулся! – радостно подсказала Кристина.

Марина Степановна побагровела. Сначала я испугалась за ее здоровье, пониженное давление старухи явно трансформировалось в повышенное. Потом я поняла, как бабуся сейчас обозлится на Кристю, и стала медленно выталкивать девочку в коридор.

– Ты чего пихаешься? – обиженно сопротивлялась Кристина.

Тут Марина Степановна перестала хлопать глазами и открыла рот. Я съежилась, ну, держись, Кристя.

– Лаврик кот, – закричала Марина Степановна, – кот! Животное мужского пола! Он не способен ни с кем трахаться!

Я онемела. Кто бы мог подумать, что старуха станет употреблять такие глаголы.

– Ну это вы, пожалуй, зря, – задумчиво сказал доктор, – лица мужского пола очень часто об этом думают, то есть… а… ну, в общем…

Окончательно запутавшись, он замолчал.

– Кот! – сердито повторила Марина Степановна. – Кот! У него не могли народиться котята. Следовательно, Лаврик – кошка, но этого не может быть, значит, в коробке не Лаврентий, а кто? И где мой маленький несчастный мальчик?

– Я же сразу сказал, что это не Лаврентий, – прогудел Вован.

– Вы, Владимир Семенович, – вскинулась маменька, – всегда хотите казаться умней других! Никто не понял, а вы сообразили, интересно, каким же это образом!