Черный список деда Мазая - Донцова Дарья

– Спасибо, Господи, услышал меня, – и убежала.

Нелидов, обмирая от ужаса, бросился в подъезд.

С того вечера он стал хуже играть. Руки ему не повиновались, их словно стягивали веревкой, едва Никита смотрел на скрипку. Вдобавок он стал хуже слышать, уши закладывало, перед началом концерта у Нелидова начинало чесаться тело, гореть лицо, он никак не мог сосредоточиться, его покинуло чувство восторга, упоения. Парень честно пытался извлечь из инструмента звуки, но он более не был частью симфонии, ее душой, нервом, Никита стал просто человеком со смычком в руках, обычным музыкантом, который научился играть на скрипке. С ним произошло самое ужасное, что может случиться с исполнителем: он потерял музыку.

Никита откровенно рассказал Светлане Иосифовне о Жене, о ребенке, о своих страхах, о встрече с Таисией Ивановной. Всегда замкнутый сын был настолько испуган и измучен ситуацией, что не утаил от матери ничего.

О психотерапии в те годы в России знали мало, Нелидова ничего о подобных докторах не слышала, поэтому она обратилась к школьному хормейстеру Игнатию Николаевичу. Тот не выпячивал свою религиозность, но все знали, что он поет в церковном хоре. Игнатий познакомил Светлану со знающим батюшкой, а тот посоветовал:

– Пусть женщина, наложившая проклятие, снимет его, но Никита должен покаяться перед ней, попросить прощения.

Меньше всего Светлане Иосифовне хотелось встречаться с Таисией Ивановной, но альтернативы не было. Нелидова позвонила Ковалевой, а та почему-то не стала противиться свиданию. Дамы решили пообщаться на нейтральной территории, встретились в кафе при Доме композитора и неожиданно мирно поговорили. Светлана стала умолять снять проклятие, Таисия быстро ее остановила:

– Я сто раз пожалела, что произнесла злые слова. Простите, я очень нервничала тогда.

– Это вы нас извините, – заплакала Светлана.

– Глупые дети, – всхлипывала Таисия, – им следовало сразу к родителям пойти, признаться!

– Никита испугался, – рыдала Нелидова, – он наивный, не хам, не сволочь. Мы готовы содержать внука, сыграть свадьбу.

– Не надо, – отказалась Таисия. – Моя Женя-дурочка эту историю заварила! И она уже не хочет связывать свою жизнь с Никитой, ушла любовь.

Поплакав от души, матери приняли решение. Нелидовы передают Ковалевой энную сумму денег одноразово, более Никита о Севе не заботится, ни малейшего участия в его жизни не принимает. Женя никогда не беспокоит биологического отца Севы, она сама распоряжается судьбой малыша, без оглядки на Нелидовых. Обе семьи молчат о произошедшем, Севе правду об отце сообщать не станут. Таисия Ивановна вместе с Никитой и Светланой Иосифовной пойдут в церковь, где Ковалева перед иконой снимет проклятие.

Сделали, как договорились. Никита и Евгения более не встречались, к скрипачу вернулся его потрясающий музыкальный дар. Светлана Иосифовна запретила себе думать о внуке, и, надо сказать, ей это удалось.

Шли годы, Никита сделал сверхуспешную карьеру, устроил свою личную жизнь. Его избранница Юлия оказалась чудесной, умной, хорошо воспитанной женщиной, пианисткой, со свекровью она дружила, ради любимого отказалась от карьеры. Светлана и Юля посвятили себя Никите и были счастливы. Детей у Нелидовых не было, но Светлана Иосифовна не страдала от отсутствия внуков, понимая, что не сможет делить свою любовь: вся ее нежность без остатка отдана Никите.

Пару лет назад он поехал в Индию. Не иначе как те гастроли подстроил сам дьявол, и он же сделал так, что Нелидов отправился в Дели один. Светлана Иосифовна и Юля одновременно заболели гриппом. Отказаться от концертов Никита не мог, поэтому он улетел за тридевять земель. Конечно же, и Юля, и мать очень волновались, постоянно звонили ему, а он спокойно отвечал:

– У меня полный порядок, ничего форс-мажорного не происходит.

Нелидов вернулся в Москву в назначенный срок и выглядел прежним, вел себя обычно, много работал. А через полгода он исчез.

Светлана Иосифовна показала рукой на край стола.

– Вон там он оставил письмо. Могу тебе его прочитать.

Я не успела ничего сказать. Она легко вскочила, подошла к секретеру, выдвинул ящичек, вынула сложенный листок бумаги и начала читать:

– «Дорогие мама и Юля! Очень надеюсь на ваше понимание. Прежде чем делать какие-то выводы, внимательно прочтите мое послание. Я постарался ответить на все вопросы, которые, по моему мнению, должны у вас возникнуть. Где я? Живу при одном из индийских храмов. Его адрес? Не сообщу, потому что не хочу видеть вас. По какой причине не желаю встречаться с семьей, что вы сделали плохого? Ничего, вы здесь ни при чем, дело во мне. Я устал носиться по странам и континентам. Моя жизнь похожа на один бесконечный день. Меняются интерьеры, зрители, но суть одна, я стою перед темным залом, он пугает меня ожиданием. Я не имею права плохо сыграть, нервничать, растеряться, в конце концов, заболеть. Я гений, виртуоз, это моя роль, моя несчастная карма. Когда-то, давно-давно, я любил музыку, хотел славы, денег, восторга. Я получил все и понял: это тлен, зола, ничего у меня нет. Я устал. Я исполнял сначала роль вундеркинда, потом вундерстудента, затем вундерсолиста. Я не хочу быть «вундером», надоело. Пусть исчезнет музыка, навсегда пропадут все звуки, кроме пения птиц, шума ветра и листвы. Я пойду по другому пути. Очень прошу забыть меня. Юля, я оформил на тебя четверть всех своих денежных вкладов в разных странах мира. Необходимые документы прилагаются. Мама, в твое распоряжение поступает три части моих капиталов и все авторские права. Я выписался из квартиры, продал машину, вам останется лишь выбросить мои вещи на помойку. Я теперь живу в таком месте, где материальные ценности ничего не значат, у меня другие имя и судьба. Прощайте. Никита».

Светлана Иосифовна сложила листок.

– Ну, что скажешь?

– Не знаю, – честно ответила я и, опомнившись, добавила: – Вероятно, Никите нужен отдых, он придет в себя и прилетит в Москву. Кризис среднего возраста.

Преподавательница вернулась к столу.

– Не заметила в послании ничего странного?

– Оно само по себе невероятное, – произнесла я.

Нелидова отвернулась к окну.

– Никита завершил московские дела, позаботился о нас с Юлей, распорядился деньгами, машиной, авторскими правами на свои произведения. Сын писал музыку. Но он забыл о скрипке!

Я вздохнула. Инструмент для музыканта сродни ребенку. Обычному человеку все они кажутся одинаковыми, большинство людей не знают разницы между альтом и скрипкой. Просто кусок дерева со струнами. Знаете, скрипка живая, она может обидеться на владельца и перестать звучать, может мстить – струна лопнет в самый неподходящий момент. Если скрипка принадлежит государству, а не лично исполнителю, она может погибнуть при смене владельца. Не со всяким человеком старинная виола найдет общий язык, не каждому захочет помочь. Бывают вредные, злобные скрипки, но больше нежных, трепетных, страдающих. Известные инструменты – очень дорогое удовольствие. У Никиты была скрипка работы Николо Амати. Она никогда не подводила хозяина, а тот не расставался с ней, и вот фокус – покидая Россию, Никита бросил ее в своем кабинете. Тщательно позаботившись о счетах, музыкант не вспомнил про скрипку. Значит, он действительно навсегда ушел из музыки.

– Вижу, ты все поняла, – сказала Светлана Иосифовна, – он не вернется. Никита всегда был неординарным человеком, я не очень удивилась его поступку. Вот Юля оказалась в шоке. Да ты ее знаешь.

– Вашу невестку? – переспросила я. – Откуда?

– Юлия Ребятова играла с тобой в одном оркестре, – пояснила Светлана Иосифовна, – она мне часто о коллегах рассказывала, и о тебе в том числе.

Я вздрогнула. Ребятова?! Тихая пианистка, никогда не вступавшая в досужие споры? С Юлией мы почти не пересекались. Ее в коллективе еще менее замечали, чем меня. Ее также никогда не приглашали на вечеринки, мы стояли особняком. Правда, один раз повздорили, когда я сказала по глупости в лицо коллегам, что нельзя сплетничать о Жене Ковалевой. Потом Юля извинилась передо мной.

Светлана Иосифовна улыбнулась.

– Юля всегда говорила, что ты талантлива, но запугана ожиданиями своей матери. Ей казалось, что хорошо играть тебе мешает груз ответственности и боязнь не оправдать доверия. Тебе вбили в голову, что просто так ничего не бывает, хорошее отношение надо заслужить. Вот ты и старалась, прямо до трясучки, и ничего у тебя не получалось.

Я решила прервать Светлану Иосифовну:

– Где вы познакомились с Севой?

Нелидова провела пальцем по скатерти.

– Здесь, в квартире, он сам приехал.

Я опешила.

– Зачем он к вам заявился?

Светлана Иосифовна оперлась локтями о стол.

– Я открыла дверь и чуть не закричала. В первую секунду мне показалось, что Никита вернулся. Я схватилась за вешалку, земля из-под ног ушла. Никогда не распахиваю дверь без того, чтобы не посмотреть, кто на лестнице, наша с Юлей квартира лакомый кусок для грабителей, здесь много антиквариата. Признаюсь тебе, я даже не помню, чего и сколько у нас есть. Недавно потянуло меня в кабинет Никиты, я туда после отъезда сына не заглядывала. Встала посередине, смотрю на картины, вроде другие тут висели, не узнаю их! А уж какие статуэтки где стоят, мне точно не ведомо. Лев Яковлевич постоянно фарфор приносил, покойного мужа нельзя назвать коллекционером, он по теме не собирал, покупал, что на душу легло, но дешевку не брал. Никита редкостями увлекался, из поездок вечно старинные штучки привозил. Среди обожателей сына во всем мире было много по-настоящему богатых людей, они ему подарки преподносили. Но я отвлеклась. Слушай дальше.