Квазимодо на шпильках - Донцова Дарья

– Не знаю, – пожала я плечами, – вполне вероятно, что тут очередь, а может, лишь две претендентки.

Внезапно Кира Григорьевна схватила меня за руку:

– Милая Евлампия Андреевна, у меня ужасное положение. Вы где живете?

– Тут, в этом подъезде.

– А я на вокзале.

– В каком смысле?

– В прямом. Дочь вышла замуж, зять меня из дома выгнал, квартирка маленькая, полуторка. Вот и заявил: «Ступайте отсюда, здесь троим места нет!»

– Вы ушли? – возмутилась я. – И дочь не остановила?

– Она ему в рот смотрит, – грустно ответила бездомная, – каждое слово ловит. Уступите Петра Леонидовича мне, а? Для меня это сказочный вариант: дача, квартира…

– Забирайте старика себе, – охотно согласилась я, – он выглядит совсем древним!

– Вот и здорово! – кивнула Кира Григорьевна. – Я ему скрашу последние денечки, а потом останусь богатой вдовой. Приползут еще ко мне зять с дочкой на коленях – всем охота летом на даче под яблонькой чаек пить!

– Пожалуйста, он ваш.

– Может, сразу уйдете? – засуетилась Кира Григорьевна.

Я кивнула:

– Конечно, удачи вам и счастливой семейной жизни.

– Убегайте скорей, – поторопила меня она, – пока они таблетки в ванной ищут. Даст бог, и вы свою судьбу скоро найдете, а я за вас молиться стану.

Я вышла на лестницу и рассмеялась. Представляю, что сказали бы мои домашние, увидев дедушку в качестве родственника. Внезапно веселое настроение испарилось без следа. Мне-то что делать? Куда податься? В квартиру, где живут Катюша, Сергей и Юля, возвращаться не хочу. Может, как Кире Григорьевне, двинуть на вокзал?

Чувствуя себя усталой и никому не нужной, я посидела на подоконнике, а потом, приняв решение, спустилась на первый этаж, открыла дверь, вышла во двор…

Под ноги, отчаянно лая, кинулись две собачки, одетые в полосатые желто-коричневые кофточки. Мулечка и Адюша, радостно повизгивая, пытались обнять меня лапами. Я села на корточки и заплакала. Собаки заскулили и принялись слизывать слезы с моих щек. Их нежные, теплые языки напоминали бархат, и я поняла, что моя решимость уйти начинает испаряться.

– Эй, Лампудель, – вынырнул из темноты Костин, – ты где была? Там все волнуются! Дуй домой.

Я принялась вытирать сопли.

– Чего ревешь? – насторожился Володя.

– Отстань!

– Быстро рассказывай.

– Отвяжись, – прошипела я, – голова болит. Слушай, можно у тебя сегодня переночевать?

Вовка внимательно посмотрел на меня и велел:

– А ну ступай ко мне наверх, сейчас только собак отведу.

Я приехала в его квартиру, скинула сапоги, повесила куртку и рухнула на диван. Очень не люблю врать про то, что заболела, потому как мигом начинаю себя плохо чувствовать. Вот и сейчас к виску стала подкатываться мигрень. Я вдавила лоб в пахнущую табаком подушку и натянула на себя плед. Никто в целом свете меня не любит, ни одна душа, разве что Муля с Адой, но и те мигом вычеркнут меня из памяти. Слезы потоком хлынули из глаз.

Из прихожей послышались голоса, потом топот ног, и в комнату ворвалась толпа.

– Лампуша! Что случилось?!

– Она плачет!

– Ламповицкий, прекрати.

– Лампудель, на, это тебе…

Передо мной возникла коробка страшно дорогого шоколада «Линдт».

– Ну съешь конфетку, – заныл Сережка.

– Быстро колись, голуба, – велел Вовка, – чего наваляла?

Я скинула набор на пол.

– Вы меня не любите, совсем…

Слова полились потоком, временами я задыхалась от жалости к себе, начинала рыдать, потом, слегка успокоившись, продолжала выплескивать накопившееся горе. Наконец ведро с обидами опустело.

– Да уж, – протянул Сережка, – мы вообще-то не о тебе говорили.

– А о ком?

– У нас на работе одна дрянь появилась, – пояснила Юлечка, – на всех грязь льет, такая сволочь! Вот, хотели ее выгнать.

– Ты, как всегда, неправильно поняла чужие слова, – покачал головой Вовка, – поэтому ваше агентство «Шерлок» и умирает, слышите одно, а понимаете совсем другое. Эх, бабы!

– Мы тебя любим! – заорали Лиза и Кирюшка.

Я снова зарыдала, на этот раз от радости. Размахивая руками и причитая, домочадцы отволокли меня в спальню и запихнули в кровать. Сережа притащил горячий чай с лимоном и, поставив чашку около коробки шоколадных конфет, заявил:

– Знаешь, Лампудель, любой бабе иногда хочется закатить истерику.

Юлечка принесла мне мандарин, Кирюшка, подмигивая, протянул журнал «Детектив», Лизавета подоткнула одеяло и заявила:

– Сейчас по городу вирус бродит, скорей всего, ты его и подцепила.

Когда все ушли, я снова заплакала, уже от умиления. Вот как они меня, оказывается, любят, а мне и невдомек. Наконец слезы иссякли. Я выпила чаю, слопала почти все конфеты. Кстати, ничего особенного. Я ожидала от шоколадок стоимостью почти в тысячу рублей большего. Глаза уставились в журнал, полежу почитаю. Нет, как хорошо дома!

Дверь тихонько приотворилась, заглянула Лиза.

– Лампуша, погладь мне кофточку.

Я отложила журнал. Девочка исчезла, ее место незамедлительно занял Кирюшка.

– Лампудель, будь другом, пришей пуговицу к брюкам.

– А у меня на завтра нет чистой рубашки, – перебил его Сережа, – и вообще, на ужин пельмени варили, отвратные, клейкие, с невкусной начинкой.

– Картошечки хочется жареной, с луком, – заныла Юля. – Лампуша, ты одна умеешь такую делать. Сейчас скончаюсь от голода.

– Дайте вы ей отдохнуть, – отпихнул всех от моей двери Костин, – сами же решили: Лампа сегодня лежит в кровати, ест шоколад и читает журнал.

– Ага, – прозвучал хор расстроенных голосов, – конечно, мы подождем до завтра.

– В конце концов, – грустно сказала Юля, – наедаться на ночь очень вредно.

Я рассмеялась, нашарила тапки и отправилась на кухню жарить картошку, гладить кофту и пришивать пуговицы. Больше всего на свете боюсь стать ненужной, а журнал можно и в метро почитать.

«Детектив» я на самом деле прихватила с собой в

дорогу на следующий день, когда отправилась к Рите. Она жила в противоположном конце города, и я за полтора часа тряски в метро и маршрутном такси успела прочитать издание от корки до корки.

Замечательный, легко запоминающийся телефон оказался рабочим.

Мы договорились о встрече у Риты дома, после шести вечера, но я, не думая, что Зеленый тупик находится на краю света, сильно опоздала и приехала позже семи.

Длинная узкая улочка начиналась от довольно широкого проспекта. Маршрутное такси высадило группу людей и умчалось, народ резво бросился в разные стороны и исчез в подъездах стоявших вокруг блочных башен.

Я глянула на одну и приуныла, номер два, а мне нужен семьдесят девять «а». Я стала искать дом. Девятиэтажки уступили место более низким домам, потом улочка превратилась почти в тропинку, по обе стороны которой потянулись покосившиеся избушки. Москва мгновенно трансформировалась в деревню. Я шла, поглядывая на номера, – вот наконец и нужный! Вполне добротный забор с железной калиткой закрывал кирпичное здание. Я увидела домофон и нажала кнопку.

– Кто там? – прохрипело из динамика.

– Вы Рита?

– Етит твою налево, – обозлился домофон, – Ритка в доме семьдесят девять «а» живет, чего сюда прешься? Людям после рабочего дня отдохнуть не даешь!

– Простите, а где этот дом?

– Глаза протри, – гаркнули из динамика, – налево башку поверни!

Я послушно выполнила указание и увидела чуть поодаль строение, напоминавшее полупокосившийся сарай. На стене черной от грязи избенки виднелся намалеванный белой краской номер 79 а.

Я перелезла через гору мусора, больно ударилась о какую-то железку, порвала брюки, но в конце концов добралась до деревянной двери. Ни звонка, ни домофона тут не было. Я постучала.

– Эй, Рита!

– Открыто, – донесся издалека глухой голос.

Я потянула на себя ручку и оказалась в крохотном тамбуре, заваленном тряпьем. Перед носом возникла новая дверь, она приоткрылась, и из щели донеслось:

– Снимайте обувь и куртку.

Я покорно стянула сапоги, поставила их у стены, повесила верхнюю одежду на ржавый гвоздь и, чувствуя под ступнями совершенно ледяной пол, вошла в жилое помещение.

Ногам стало теплее. Большая комната была застелена домоткаными разноцветными дорожками. С потолка свисала трехрожковая люстра, в которой горела только одна лампочка. Полированная «стенка» занимала пространство от окна до двери, в центре «залы» стоял массивный стол, на нем высилась ваза с пластмассовыми ромашками. Хозяйка, баба непонятного возраста, обладательница тучной фигуры, визгливо осведомилась:

– Ну, ты, что ли, из органов? Показывай документ!

Я протянула ей удостоверение. Естественно, Рита не обратила никакого внимания на слова «Частное детективное агентство».

– Вон оно, значит, как! – протянула она. – Опять его ловите или поймали уже?

– Вы имеете в виду Евгения Баратянского? – решила я прояснить ситуацию.