Женихи воскресают по пятницам - Донцова Дарья

– Понятно, – ухмыльнулся Игорь Николаевич. – Хорошее объяснение, но оно вызывает вопрос: почему вы не обратились к невестке? Та ведь сидела дома.

– Потому что Анна совершенно спятила! – взвилась мать Глеба Львовича. – Мы собирались ее врачу показать. Неправда, что я плохо к ней относилась! Сын и я более десяти лет терпели ее закидоны, прощали ей скандалы, истерики, лень, нежелание работать, учиться или хотя бы вести домашнее хозяйство. Внук подрастал и как-то задал мне вопрос: «Почему мама всегда орет, злится и целый день на диване лежит?» И что я могла ответить мальчику? Рома вступил в подростковый возраст, когда Анну господь прибрал. Вот сколько мы с ней цацкались! Невестка отравила лучшие годы Глеба, неудивительно, что он не захотел новую семью создавать. Жаль, я не знала про пасквильное письмо. А еще академик! Кем надо быть, чтобы подсматривать за соседями?

– Роза Игнатьевна, вы меня удивляете, – покачал головой Игорь Николаевич. – Это же любимый спорт обывателей, полученное образование ни при чем, доктор наук или слесарь, неважно. Любопытство неистребимо и не зависит ни от дипломов, ни от социального статуса, академик обожал чужие тайны.

– Что еще он там наврал? – задал вопрос Роман Глебович.

– Ерунду, – ответил Игорь Николаевич, – вспомнил, что Звягина медсестра и у нее хобби всем раздавать таблетки, подчас не понимая, как те действуют.

– Кретин! – взвизгнула Роза Игнатьевна. – Невооруженным глазом было видно, что у старика развивается синильный психоз!

– Абсурдность его обвинений понятна всем, – перебил ее олигарх. И спросил Игоря Николаевича: – Похоже, на письмо академика в милиции не обратили внимания?

Тот развел руками:

– В материалах по Анне нет упоминания о его «докладе».

– Конверт не нашел адресата, – хмыкнула Роза Игнатьевна, – порой на почте случаются потери.

– Или кто-то уничтожил письмо, – спокойно подытожил рассказчик. – Станислав мог все, влияние криминального авторитета в советские годы было непоколебимо и распространялось на разные стороны жизни. Преступный мир имел жесткую иерархическую структуру, любая просьба «смотрящего» выполнялась мгновенно. А у госчиновников были дети, братья, племянники, которые попадали в дурные компании и могли принести своим семьям неприятности. Стасик помогал влиятельным людям, а те решали проблемы Елкина. Рука руку моет. Но оставим мутную историю со смертью Анны, никаких прямых доказательств того, что первую жену Глеба Львовича насильно лишили жизни, нет. Слова академика «Мне кажется, что Аня умерла не своей смертью» к делу не пришьешь. Итак, Звягины счастливо живут в новых квартирах, две свои соседние жилплощади они по-прежнему считают одними огромными апартаментами. Роза Игнатьевна всегда произносит: «Наша квартира просто замечательная». Кажется, что наконец-то они счастливы, все беды позади, но судьба, большая шутница, устраивает им дежавю. Роман, продолжая семейную традицию, в юном возрасте женится на Нине, дочери одинокой Маргариты Павловны, и, не успев моргнуть глазом, становится отцом Эдика. Просто удивительно, как схожа юность бабушки, ее сына и внука. Все обзавелись потомством в юном возрасте. А еще у всех Звягиных неудачные партнеры по браку. Нина оказалась копией Анны. Роман, она же ревновала тебя?

– До смешного, – честно ответил олигарх. – Думаю, всему виной комплекс неполноценности, который в девочке взрастила мать. Маргарита Павловна с ранних лет постоянно твердила Нине: «Ты не особо красива, учись хорошо, заинтересуешь мужчину умом, больше нечем». Но Нине плохо давались науки, и мать злилась, требовала от дочери исключительно отличных отметок, золотую медаль. Мы учились в одном классе, я был веселым троечником, Нину ко мне прикрепили в качестве спасательного круга, вменили ей в обязанность подтягивать балбеса. Сначала я приходил к ним домой, но там царила гнетущая атмосфера. Если Маргарита была дома, она постоянно делала Нине замечания, да еще с подковыркой, типа: «Сядь прямо, и так не красавица, только горба не хватает»; «Не ешь конфеты, и так не красавица, станешь жирной, как свинья», «Не шаркай ногами, и так не красавица, а с дурацкой походкой вообще на старуху похожа». Нина боялась матери, в ее присутствии слова лишнего не произносила. Тогда я предложил заниматься у меня, и Нина согласилась, вот только жутко стеснялась. Если сталкивалась с бабушкой, опускала глаза и еле слышно шептала: «Здрассти, простите, я пришла к Роме, ему надо двойку по сочинению исправить». А бабушке девочка нравилась, она ей всегда предлагала остаться поужинать. Нина стандартно отвечала: «Спасибо, не подумайте, что я пренебрегаю угощением, но мне надо домой, задачу по математике никак не решу». И могла ночь просидеть, но выполнить задание. Я ей не раз говорил: «Нинуша, ты не раба, очнись! Примется мать тебя гнобить, ответь ей: «Я появилась на свет не для того, чтобы исполнять чужие желания. Я живу с тобой, но не для тебя».

Роман Глебович махнул рукой.

– Да что толку? Едва Маргарита появлялась рядом, Нина делалась ниже ростом, втягивала голову в плечи и безо всякого на то повода стонала: «Прости, мамочка». За что она просила прощения? Сколько раз я спрашивал, а четкого ответа не получал.

– Однако забитая девочка не побоялась забеременеть до свадьбы и пошла на скандал с матерью ради жизни с тобой, – отметил Игорь Николаевич.

– Она меня очень любила, – вздохнул Роман.

– Но странной любовью! – фыркнула Роза Игнатьевна. – И вовсе не была Нина запуганной и несчастной. Хитрости в девчонке хватало.

– Бабушка, Нина меня любила, – повторил Роман. – А я был слишком молод, чтобы оценить ее чувство и справиться с ним.

Роза Игнатьевна погрозила внуку пальцем:

– Вот-вот. Слово «справиться» очень точное. Нина давила Романа своей страстью. Смотрела ему в рот, любое слово мужа было для нее законом. Сказал супруг: «Маргарите Павловне лучше держаться от нашей семьи подальше». И Нина тут же внесла мать в черный список. Обронил Роман фразу, что никогда не пробовал чечевичный суп, а говорят, он вкусный, и она неделю по Москве бегала, искала крупу. Эдик ей вообще был не нужен. А знаете почему? Роман мальчиком не интересовался, а раз так, то и Нина на сына не глядела. Нет, она старалась выполнять материнские обязанности, но не по велению сердца, а потому что надо.

– Наверное, жена устраивала Роману скандалы? – вкрадчиво спросил Игорь. – Орала, швырялась предметами, а свежеиспеченная прабабушка невольно вспоминала Анну.

– Нет, – категорично отрубил Роман. – Впрочем, не знаю, о чем думала бабушка, но моя первая жена и моя мать разные люди.

– Ты не прав, – мрачно перебила Роза Игнатьевна. – Да, Игорь, я часто сравнивала Анну с Ниной и недоумевала, каким образом разные мужчины нашли себе таких похожих женщин.

– Удивительное заявление! – возмутился олигарх. – Мама всегда кричала, Нина говорила шепотом. Мать устраивала побоища в квартире, ни в грош не ставила репутацию семьи, распускала язык во дворе, ревновала мужа даже к собаке, которую тот случайно погладил, а моя жена всегда спешила исполнить мои желания, не сидела во дворе на лавочке, ни одному человеку не обронила ни словечка о семейных проблемах.

– Дурак, – с жалостью вымолвила старуха. – Бумажки разные, но разверни их – конфета одна. Чего хотела Анна? Получить Глеба в безраздельное пользование. Хороши ли методы, которыми она пыталась поработить супруга? Понимала ли психологию Глеба? Нет и нет. А чего хотела Нина? Того же – поработить Романа целиком и полностью. Но, в отличие от Ани, она была умна и давила на жалость. Сколько раз Нина говорила Роману: «Мы должны всегда и везде показываться вместе, так делают муж с женой. Неправильно отдыхать отдельно». Бедный Рома пытался выцарапать у супруги хоть крошку свободы, но безрезультатно. Если он хотел пойти куда-то без Нины, та принималась заунывно канючить: «Я тебе разонравилась». Она не кричала, не скандалила, понимая: истерикой мужа не удивишь, тот в детстве спектаклей насмотрелся, а вот женское отчаяние ему в диковинку. Сядет красотка на ковер, слезы по лицу бегут, она их глотает и шепчет: «Конечно, Ромочка, я понимаю, ты решил повеселиться. Ступай, любимый. Я же тебе в тягость». Методы и Анны, и Нины были разные, но суть одна. Первая ничего не добилась, а вторая поначалу преуспела. Увидит Роман, как жена убивается, и с порога назад поворачивает. Я ему один раз посоветовала: «Не иди на поводу у манипуляторши. Хотел посидеть с приятелями? Ступай, не оглядывайся! А я тебе потом скажу, через сколько секунд после твоего ухода Нина успокоится и у телевизора усядется. Она шантажистка!»

Роман прочистил горло.

– Бабушка ошиблась. Честно говоря, мне и правда надоело с женой, как с кандалами, повсюду таскаться. Нина не компанейский человек была – всем весело, а она в меня вцепится и на всех букой глядит. Танцевать можно лишь с ней, разговаривать тоже. Упаси боже мне другой девушке улыбнуться или что-то приветливое сказать, у Нины тут же глаза полны слез, губы трясутся, руки ходуном ходят. Она полагала, что семейная пара – это два скованных друг с другом человека. Но я так не мог. Поэтому решил послушать бабушку, сказал жене: «Ухожу на день рождения к Косте Смирнову». Нина сразу к шкафу понеслась, на ходу спрашивая, какое платье надеть. Я ее пыл остудил. Мол, иду один, Костя собирает мальчишник, никого из женщин не зовет. Нина опустилась на ковер и давай стенать: «Не нужна тебе…» А я ей ответил: «Плачь сколько влезет. Если считаешь меня комнатной собачкой, которая исключительно из рук хозяйки ест, то ошибаешься». И ушел. Через полчаса Роза Игнатьевна зашла в нашу спальню – Нина сидела на полу и плакала. Спустя еще тридцать минут ничего не изменилось. Она не сдвинулась с места, пока я отсутствовал. Вся опухла, отекла, начала задыхаться, затем у жены случилась паническая атака. Слышали о такой напасти?