Судьба найдет на сеновале - Донцова Дарья

– Иван Павлович, до завтра, – отчеканил Макс и отсоединился. Затем обратился к посетительнице: – Извините, пожалуйста, есть у нас один ретивый малый, он сейчас и звонил. Да вы его видели – Иван Павлович Подушкин, частный детектив, каланча долговязая.

– Мне он представился психологом, – удивилась Вероника Григорьевна.

Макс и Аня переглянулись, потом одновременно рассмеялись.

– Нет, – пояснила эксперт, – Подушкин владелец агентства «Шерлок».

– Красиво сказано, – отмахнулся Воронов, – да только у парня нет клиентов, никому Иван не нужен. Я оформил его к нам консультантом, чтобы хоть на чай себе заработал.

– Он добрый, с родственниками жертв умеет общаться, – встала на мою защиту Аня. – Вероника Григорьевна, как вам Ваня показался?

– Воспитанный молодой человек, – похвалила меня хозяйка гостиницы.

– Вот видишь, Макс! – обрадовалась эксперт.

– Хорошо, что Подушкину оружие не положено, а то бы он нос себе отстрелил, – отрезал Воронов. – Ваня рохля и мямля, вечно с ним что-нибудь случается, то телефон теряет, то еще чего, кошелек у него на днях сперли. И, кстати, он выпить любит.

– Никогда не видела Ваню пьяным, не придумывай, – возразила Аня.

– Днем он не квасит, но перед сном всегда три-четыре рюмки коньяка уговаривает, а потом спит бревном, – разоткровенничался Макс. – Не сиди мы с ним десять лет за одной партой в школе, ни за какие коврижки не связался бы с таким типом. Но дружба – святое дело, Иван мое наказание. Все, хватит о пустом болтать. Вероника Григорьевна, нам нужна ваша помощь, поэтому мы и попросили вас подъехать.

– Сделаю, что смогу, – заверила мать Нины.

– Необходимо составить список всех приятелей Ореховой, начиная с одноклассников, – завел Макс.

Я отошел от стекла и сел на стул. Дальше можно не наблюдать за действом и не слушать, как старуха диктует никому не нужные фамилии. Просто Макс не может сразу после моего звонка распрощаться с ней. Гудкова вовсе не глупа и может сообразить, что именно телефонный разговор Воронова с незадачливым сыщиком являлся самой важной частью встречи.

Где-то через час Аня отправилась провожать мать Ореховой, и ко мне в комнатушку заглянул Максим.

– Ну как?

– Выглядело убедительно, – сказал я. – Отличный ты телефон подобрал, с сильным динамиком, мой голос хорошо был слышен.

– Леня из техотдела постарался, – пояснил друг, – поколдовал над трубкой. Надеюсь, бабка нам поверила.

Я встал.

– Она много лет доводит людей до самоубийства и ни разу не попалась. Мы ею заинтересовались исключительно из-за суицида в отеле. Если бы не письмо Нины, на Гудкову никогда бы не обратили внимания. У Вероники Григорьевны за годы успешной работы на ниве заказных убийств должно было появиться ощущение собственной безнаказанности, уверенности, что она умнее всех. Полагаю, дама считает окружающих полными дураками и непременно заглотнет наживку. Мы все для этого сделали.

Вернувшись домой, я сказал Шарлотте:

– Сегодня уеду к приятелю на день рождения и останусь у него. Не боишься ночевать одна?

– Конечно нет, Ванечка, – прохрипела Лота, – мне не пять лет.

– Тебе надо непременно обратиться к врачу, – посоветовал я, – голос никак не восстанавливается.

– Ну и фиг с ним, – отмахнулась она.

– Если запустить болезнь, она перейдет в хроническую стадию, – завел я. – Красивая девушка, а разговариваешь как портовый грузчик. От тебя все женихи убегут.

Но Шарлотта не испугалась.

– Ерунда, не первый раз так. Дней через пятнадцать все пройдет. Чуть не забыла… Тетя Николетта звонила, велела померить стену в гостиной. Интересно, зачем?

– Понятия не имею, – удивился я. – У нее бы спросила.

– Задала вопрос, – ответила Шарлотта, – а тетя Николетта пропела: «Сюрпризик».

Я подавил вздох. Сюрприз от маменьки? Это пугает.

В девять вечера я заглянул в спальню к Шарлотте и ощутил укол совести.

– Лота, ты купила надувной матрас? Совсем забыл о гибели старого дивана и безвременной кончине «Базилио». Дорогая, я не захожу в гостевую, потому что там сейчас твоя спальня, вот вопрос с софой и выпал из моей головы. Извини, ты целую неделю мучилась на некомфортном ложе и молчала! Надо было как следует отругать меня. Через пару дней непременно куплю диван.

– Ерунда, Ванечка, – остановила меня Лота, – матрасик мягкий, а стоил дешево.

– Завтра с утра верну тебе потраченные на него деньги, – пообещал я. – Значит, так: дверь никому не открывай, окна не распахивай, никуда не выходи, еду не заказывай. А если очень захочется слопать пиццу, не впускай в квартиру курьера, приготовь деньги заранее, чуть-чуть приоткрой дверь…

– Ты со мной как с детсадовкой обращаешься, – перебила Шарлотта. – Я давно уже взрослая, школу закончила.

– Мне будет спокойнее, если ты пообещаешь сегодня отказаться от фастфуда, – продолжил я. – В награду свожу тебя в выходной куда захочешь. В театр, в консерваторию, в музей.

Шарлотта запрыгала от радости.

– В любое место? По моему выбору?

– Да, – подтвердил я.

– На рынок за сумочкой! – заликовала Лота.

– Ладно, – согласился я. – Запри за мной хорошенько дверь. Я постою на лестнице, послушаю, как замок сработает. И задвинь щеколду.

– Ты прямо как моя бабушка, – захихикала Шарлотта, направляясь за мной в прихожую. – Она всегда перед сном шваброй под всеми кроватями пропихунькивает – затаившегося вора ищет.

Я вышел на площадку, услышал характерные щелкающие звуки в замке и пошел к лифту. Ну что ж, сейчас устроюсь в офисе и посмотрю, удалось ли нам заманить Веронику Григорьевну в западню.

Тут на меня напал смех: я уже, однако, привык к речевым оборотам Лоты – глагол «пропихунькивать» меня не смутил, понятно же, что это брат словечка «выпихунькивать».

В десять вечера я обратился к Максу, который смотрел телевизор в гостиной.

– Пора тушить свет.

– Ладно, – не стал спорить он.

– Лягу на диван, – сказал я. – А ты где устроишься?

– Письмо к Яншину якобы хранится в письменном столе, так? Кабинет у тебя огромный, пожалуй, сяду в кресло у камина. Верхний свет человек, которого Гудкова пришлет, зажигать не станет, воспользуется точечным фонариком. Шторы на окне перед столом задергивать не стоит. Тучи разбежались, светит луна, незваный гость сразу увидит, куда двинуться. А оба эркера надо, наоборот, закрыть гардинами, тогда меня не будет видно. Ну, давай приготовим сцену…

Я придвинул к дивану маленький столик с наполовину пустой бутылкой коньяка и пузатым бокалом, плеснул в него спиртное, лег на диван и сказал Максу:

– Смотри не засни.

– Смеешься? Задрыхнуть во время засады? – возмутился друг.

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем в прихожей раздался тихий скрип и затем послышались осторожные шаги. Судя по звукам, гость зашел в гостиную, понял, что ошибся, и двинулся в кабинет. Я лежал лицом к спинке дивана и старательно сопел. Некто приблизился к моему ложу и, похоже, наклонился. Я уловил чужое дыхание, запах ментоловой жвачки и всхрапнул. В ту же секунду меня в плечо укусил комар. Я подскочил, сбросил плед и попытался схватить маячившего у дивана человека, но тот увернулся и кинулся в холл.

– Макс! – заорал я. – Он уходит! Ты где?

В ответ прозвучал глухой удар, словно упал мешок с мукой. Спотыкаясь в темноте, я ринулся вперед, не понимая, почему Воронов не зажег, как мы договаривались, свет.

Из коридора донесся громкий вскрик, потом звон. Я влетел в прихожую, хлопнул ладонью по выключателю и прежде всего увидел опрокинутую консоль и осколки фарфоровой вазы, которая недавно украшала левый угол, а затем мужчину в черном спортивном костюме, лежавшего на полу лицом вниз. У него на спине сидела девушка в брюках и пуловере.

– Никогда не ходи на дело в такой одежде, – грудным голосом сказала она поверженному парню. – Запомни, идиот, куртка с капюшоном – первый враг.

– Вы кто? – обомлел я. – Что здесь делаете?

Хрупкая девушка обернулась. Я онемел и прирос ногами к полу.

– Вот так хрень! – выпалил Воронов, оказавшись рядом.

– Иван Павлович, Максим, вы так и будете смотреть на меня или все-таки займетесь задержанным? – усмехнулась Шарлотта. – Наручники есть? Если браслеты не прихватили, можете воспользоваться моими, но потом непременно верните. Они электронные, очень мне нравятся.

– Шарлотта? – выдавил я из себя. – Почему ты здесь?

– Простите, Иван Павлович, меня зовут Ксения, – ответила девушка. – Максим, я продиктую вам номер моего начальника Петра Степановича, соединитесь с ним, он все расскажет. И позовите, наконец, ваших людей. Когда я шла в офис Подушкина, увидела неподалеку тонированную машину. Думаю, там они и сидят. Эй, отомрите! Вы что, без поддержки? Вы камеры не поставили?

Дверь в квартиру распахнулась, появились трое парней. У Воронова непроизвольно дернулась щека.