Обед у людоеда - Донцова Дарья

– Ну, Лампуша, – заныл Кирка, – хоть один денечек завтра!

Не в силах отказать, я согласилась:

– Хорошо, но только завтра.

– Клево! – завопил Кирка и тут же, поскользнувшись, рухнул на асфальт прямо у будки охранника, стерегущего въезд в Филатовскую больницу.

– Давай, парень, – одобрил секьюрити, – теперь весь поломайся! Будет у тебя не только бриллиантовая рука, но и костяная нога.

– Кирюша! – в один голос закричали мы с Лизой.

– А чего, – забормотал он, – и ничего, подумаешь, упал!

– Проснулся, а там гипс, – радовался сторож.

– Держи его со здоровой стороны, – велела я Лизе и посмотрела на часы.

Полседьмого! Пора на работу. Нет. Больше никогда не буду врать ничего, что связано со здоровьем. Стоило придумать про перелом – и вот он, пожалуйста, в наличии.

Когда мы добежали до метро «Маяковская», я спросила:

– Сами домой доедете?

– Без проблем, – ответила Лиза.

Но Кирюша горестно вздохнул и проныл:

– Рука болит, жуть.

– Ничего, миленький, – попыталась я утешить неудачника, – выпей анальгин, скоро успокоится.

– Прикинь, какое горе, – стонал Кирка, – рука-то левая! И мне кажется, что боль пройдет, если мы с Лизаветой съедим по булочке вот отсюда!

Я проследила за его указательным пальцем с обгрызенным ногтем и увидела вывеску – «Кондитерская «Делифранс», вход через Зал Чайковского».

Надо же, как изменились времена! В начале 80-х я иногда приходила в этот зал, правда, со стороны улицы Горького, через актерский вход. Так вот, и музыканты, и зрители, явившиеся на концерт, были крайне недовольны. Тогдашний директор зала закрыл один-разъединственный буфет, где тихо торговали бутербродами с засохшим сыром и противной жирной копченой колбасой. Мотивировал свое решение он просто:

– Нечего цитадель искусства превращать в харчевню. Люди должны здесь наслаждаться музыкой, а не жрать хлеб и пить лимонад. Симфония и колбаса несовместимы.

Мы вошли в просторный вестибюль, и я невольно присвистнула. Да, похоже, с искусством в цитадели классической музыки покончено навсегда. В холле вольготно существовали целых три ресторана. В одном подавали мороженое, в другом – кофе, в третьем – сок.

Но Кирюшка и Лиза поволокли меня к булочкам. При взгляде на ценники у меня помутилось сознание. Корзиночка с фруктами – семьдесят рублей, булочка с клубникой тянула на полсотни, крохотный круассан стоил тридцать пять. Дети тоже слегка присмирели, но сзади уже набежал народ, и мы постеснялись расталкивать толпу.

– Возьми нам два «конвертика» с сыром по сорок рублей, – шепнула Лиза, – и бежим отсюда.

Я кивнула. Прямо перед нами стояла хорошо одетая пара. Дама неопределенных лет и девочка примерно Лизиного возраста в бархатной курточке и кожаных брючках.

– Вот это хочу, – капризно протянула девица, тыча наманикюренным пальцем в сторону дорогущих пирожных.

– Пять со взбитыми сливками, четыре с клубникой, шесть с вишней, – принялась перечислять мамаша.

Буфетчица начала аккуратно укладывать лакомства в фирменные коробочки. Внезапно Кирюшка вздохнул и с завистью произнес:

– Небось вкусные вон те, с желе!

– Да тише ты, – шикнула Лиза и дернула его за рукав, – нам такое не по карману.

Кирюша быстро глянул на меня и затарахтел:

– А и не хочется вовсе, потом живот заболит, крема очень много… Лучше вон те, с сыром!

Девочка в брючках повернулась, окинула взглядом Кирюшу и Лизу, презрительно хмыкнула и приказала:

– А еще с малиной, бананами, ежевикой и смородиной… Ну и с сыром, дешевеньких.

– Конечно, – согласилась мамаша.

– Что желаете? – обратилась ко мне другая продавщица.

Чувствуя, как тяжелая злоба начинает туманить мозги, я рявкнула:

– Шесть корзиночек со взбитыми сливками, пять пирожных с клубникой, семь с вишней…

– Эй, Лампа, ты чего, – прошептала Лиза, – лучше с сыром.

– И десять с сыром, – припечатала я, – впрочем, положите еще и эти с маком и вон те с ежевикой.

– Всех по десять? – поинтересовалась девушка.

– Да, именно по десять!

Когда счастливые дети, обвешанные коробочками и кульками, исчезли в поезде, я, вздохнув, перешла на другую сторону платформы и стала дожидаться своего поезда. Я категорически не хочу, чтобы Лиза и Кирюша выросли ущербными, с менталитетом нищего человека, у родителей которого не было денег, чтобы купить ребенку булочку. Правда, следует признать, что выпечка омерзительно дорогая, хорошо еще, что в моем кошельке лежала крупная сумма. Я носила с собой деньги на всякий случай, потому что хотела купить перчатки на меху, да все не попадались подходящие. И потом, эта девчонка в кожаных штанах так противно ухмылялась!

Сев в поезд, я раскрыла детектив и подумала: «Черт с ними, с перчатками, зима-то кончилась».

На следующий день, где-то около полудня, мы с Сеней в задумчивости разглядывали снимки. Голый Борис Львович выглядел не лучшим образом, руки и ноги тощие, кожа бледная, на спине какие-то то ли прыщи, то ли пятна. Зато дама просто красотка. Идеальная фигура с тонкой талией и высокой грудью, длинные ноги и никакой болезненной худобы профессиональных моделей. Не спорю, на вешалке платье выглядит лучше всего, но в обнаженном виде всякие Кейт Мосс просто отвратительны, больше всего они напоминают строительную арматуру, из бетонных кусков которой торчат железные прутья.

Но любовница моего хозяина смотрелась расчудесно: всего у нее было в меру – и округлостей, и стройности.

– Знаешь ее? – поинтересовался Сеня.

Я внимательно всмотрелась в личико красотки.

– Нет, ни разу не встречала.

– Хорошенькая, – оценил хозяин и бросил снимки на стол, – все при ней.

– Мне можно больше не ходить к Ремешковой? – обрадовалась я.

– Анька просила, чтобы ты еще поработала недельку.

– Зачем?

Сеня пожал плечами.

– Хочет убедиться, что краля у мужика одна.

Я с сомнением покосилась на изображение тощего Бориса Львовича. Нет, он мало смахивает на страстного донжуана, хотя кто его знает…

– Анька сегодня сюда явится, я ей фотки и покажу, – сообщил Сеня, – а ты ноги в руки – и вперед.

В субботу Борис Львович праздновал день рождения. По такому поводу были званы гости. Двое художников, Андрей Корчагин и Никита Малышев, с женами, очень томная дама неопределенного возраста, кокетливо закатывающая глаза и откликающаяся на кличку Зюка, и мужик с манерами генерала Лебедя, чье имя и отчество мне сразу узнать не удалось.

Сначала вручали подарки «новорожденному». Борис Львович получил от художников бутылку коньяка «Отар» и пятилитровую сувенирную упаковку виски «Ред Лебел». Зюка, присюсюкивая, преподнесла альбом «Лувр», а грубоватый мужик – одеколон неизвестной фирмы, зато редкой вонючести. Любопытная Ирочка моментально распечатала упаковку, и по комнате поплыл тяжелый аромат, которым отличаются от дорогого парфюма египетские подделки.

Дамы выглядели блестяще. Причем в настоящем смысле этого слова. Аня нацепила малиновое платье с люрексом. Оно было сшито «под горлышко», к тому же хозяйка обмотала шею золотыми цепями. Блеск украшений сливался с сиянием люрекса. Ирочка влезла в обтягивающий до неприличия светло-лазурный костюм-стрейч. Девочка явно тяготела к голубому цвету. На ее мощной груди переливалась всеми цветами радуги бриллиантовая брошь, а мочки ушей оттягивали дорогие серьги.

Но я не отрывала глаз от дамы, пришедшей с художниками, а точнее, от жены Никиты – Жанны. Не было никаких сомнений в том, что мой фотоаппарат запечатлел именно эту очаровательную блондиночку. Подавая на стол горячее, я думала: ну что заставило хорошенькую, молоденькую девочку выбрать себе в любовники Бориса Львовича? Ее муж Никита выглядел намного импозантнее – красивый, фигуристый парень чуть за тридцать. А моему хозяину сегодня стукнуло пятьдесят два. И еще очень удивляло поведение Ани. Насколько я заметила, она не привыкла сдерживать эмоции. Стоило ей чуть понервничать, как в доме начинали летать столы, стулья и биться посуда. Честно говоря, увидав, как хорошенькая Жанна, одетая в элегантный брючный костюм цвета топленого молока, входит в гостиную, я чуть-чуть струхнула, решив, что сейчас Анна завопит и опустит ей на голову поднос, где горой расположились экзотические фрукты – киви, манго и бананы.

Но Аня с улыбкой обняла Жанну и весело сказала:

– Отличный костюмчик, чай, не рыночный.

– Нет, – улыбнулась Жанна и быстро добавила: – Хотя и на рынках часто попадаются великолепные вещи.

Она явно не хотела обижать хозяйку. Словом, все были милы, приветливы и радостно-оживленны. За столом текла легкая беседа ни о чем. Жанна и Валерия, жена Андрея Корчагина, ели мало, в основном накладывали на тарелки салат из овощей. От запеченной свинины они отказались, не притронулись и к картошке.