Агент 013 - Донцова Дарья

Бубнов обрадовался, но тут же почувствовал неловкость. Роман отлично знал, что Алевтина финансово зависит от Григория Игоревича и, скорее всего, либо сама у кого-то перехватила немалые средства, либо полностью опустошила свой запас. Несколько раз Рома пытался всучить Веневой долг, но всегда видел ее изумленное лицо и слышал одну и ту же фразу: «Ты мне ничего не должен».

Однажды осенью Семен пришел к Роме и застал приятеля за странным занятием. Бубнов пытался уложить в красивую замшевую коробочку странную авторучку. «Что ты делаешь?» – полюбопытствовал Хватайка. «Готовлю подарок Алевтине, – объяснил Роман, – черт! Не влезает!» «Дай я попробую», – предложил Сеня и потянулся к ручке.

Бубнов изо всей силы стукнул друга по руке и заорал: «Не цапай!»

Реакция Романа поразила Сеню неадекватностью, а потом он всерьез обиделся и, бормотнув: «Поеду домой, совсем забыл про одно дело», направился к двери.

«Извини, – быстро сказал Бубнов, – я испугался, вдруг ты оцарапаешься и умрешь». «От травмы, нанесенной пером? – скривился Сеня. – Красивая отмазка. Ладно, понял, я тебя раздражаю». «Сядь», – велел Роман и рассказал другу про маньяка Харитонова и шприц. «Каким ужасом ты на работе занимаешься! – испугался Сеня. – Я бы и дня там не выдержал». «Мне интересно, – воскликнул Роман, – я делаю мир чище, ловлю преступников, надеюсь стать шефом отдела. Я там самый молодой, у меня хорошие перспективы и подходящая для удачной карьеры биография». «А тебя не накажут за кражу? – испугался Сеня. – Зачем ты ее стащил?»

Бубнов к тому моменту запихнул шприц в коробку, закрыл крышку и ответил: «У нас на работе народ во время совещаний обо всех делах говорит. Я Харитоновым не занимался, но слышал все про этого Сяо Цзы. А ты держи язык за зубами, мне болтать нельзя. Сам знаешь, какую сумму я должен Веневой. Никак не могу забыть об этом. «Ручка» – антикварная ценность, ее можно продать за большие деньги. Поверь, я долго размышлял, как выпутаться из истории с бабками, а когда увидел коробку с уликами, сообразил: подарю Але шприц, расскажу, что это за штука. Она не откажется от презента, не захочет меня обижать, а я буду считать, что мы квиты. Если Алевтине понадобятся средства, она продаст мой «сувенир». «Сильно сомневаюсь, что Аля примет украденную вещь», – промямлил Сеня. «Я же ей не признаюсь, где ее взял, – пожал плечами Роман, – скажу, по случаю достал, знаю о ее страсти к вещам с историей, потому и расстарался. Нет, она не откажется, я все продумал».

«Верни «ручку» на место, – посоветовал Сеня, – вдруг ее хватятся?» «Кто?» – усмехнулся Роман. «Ну, не знаю, твой начальник», – предположил Хватайка. «Никогда, – помотал головой Бубнов, – коробка с уликами находится в архиве, дело закрыто, бригада занимается другими проблемами. О Сяо Цзы все забыли, картонный ящик навсегда похоронен на полке, в хранилище не производят ревизий. Все. Конец». «Вдруг ты попадешься, – переживал Сеня, – выгонят тебя вон с волчьим билетом, никуда больше не возьмут! Верни улику». «Поздно, – отмахнулся Бубнов, – все шито-крыто, никто не видел, как я из коробки выемку произвел, да и не я дело Харитонова вел, мне пока только мелочь поручают. И я больше никогда на подобное не пойду. Взял «ручку» потому, что меня долг измучил. Антикварная вещь! Прямо для Алевтины создана, это редкая удача, и я ею не преминул воспользоваться. Хватит это обсуждать».

Сеня примолк, но ощущение, что лучший друг вляпался в неприятную историю, у него осталось.

Утром седьмого сентября Роман преподнес Алевтине «ручку». Венева пожурила Бубнова за слишком дорогой подарок и приняла презент. Парень точно рассчитал реакцию жены Григория Игоревича, та обожала антиквариат, сразу оценила стоимость «ручки» и желание Ромы элегантно отдать деньги. Алевтина была умным, тонким человеком, наверное, она решила, что юноша не хочет быть в вечном долгу, он придумал способ расплатиться с ней, не стоит обижать его, лучше принять подарок.

Вечером того же дня Роман попал под машину. Никто, кроме самого Бубнова, в случившемся не виноват. Парень побежал через дорогу, осенью темнеет рано, видимость сильно ухудшается, в паре шагов от того места находился подземный переход. Но юноша поленился спускаться по ступенькам, рванул поверху. Водитель не ожидал увидеть на этом участке пешехода, да еще, как назло, шел дождь. Рома погиб на месте.

Семен замолчал, потом ткнул пальцем в полиэтиленовый пакет.

– Я сразу узнал эту штуку. Она очень приметная, снилась мне потом целый год.

– «Ручка»? – слегка удивился Федор. – Почему?

Хватайка передернулся.

– Кошмар мне грезился. Только засну, появляется китаец в синем халате и шипит: «Роман украл мою вещь! А ты знал и не вернул. Бубнов умер за воровство, теперь твой черед». И прямо мне в голову иголку втыкает. Я просыпался в поту, до утра не спал.

– Там инжекторная система, – сказала я, – без игл.

– Значит, Роман подарил улику по делу Харитонова Алевтине Веневой, – подытожил Чеслав.

– Да, – кивнул Семен, – это ужасно. Я не думал, что когда-нибудь снова ее увижу. Уберите «ручку», пожалуйста, меня от нее в дрожь бросает.

– И как эта штукенция очутилась под телом Ренаты? – спросил Федор.

– Не знаю, – всхлипнул Семен, – я очень устал. Хочу спать. Голова болит. Мне надо домой! Моя квартира!

Приходько обнял его за плечи.

– Пошли, отдохнешь в удобной комнате. Сейчас ночь, никто в твой дом не приедет. Завтра будет день, утро вечера мудренее. Да и мы хотим уйти с работы.

Я заснула, едва добравшись до кровати, от усталости забыла принять душ и смыть с лица косметику, просто рухнула под одеяло и отключилась. Через какое-то время чьи-то сильные руки начали меня трясти, раздался тихий голос:

– Тань! Тань! Очнись!

Я села на постели и, не открывая глаз, спросила:

– Что?

– Я знаю, почему богатый бизнесмен нацелился именно на квартиру Куклиной, – сказал все тот же баритон.

Мои веки приподнялись, на краю кровати сидел Димон с компьютером на коленях.

– Ты мне снишься? – с надеждой спросила я.

Коробок потряс ноутбуком.

– Вот, нашел.

– Ноутбук? – удивилась я. – Поздравляю!

– Очнись, – велел хакер, – я нашел сведения. Ты была абсолютно права. Она не зря поменяла паспорт и ушла из ветлечебницы.

Остатки дремы враз слетели с меня, я села, подсунула себе под спину подушку и приказала:

– Говори.

Димон наклонил голову.

– Тебе идет пижама, на ней прикольные принты с мишками.

Я зевнула.

– Если ты решил обсудить мое неглиже, мог бы подождать до утра.

Димон указал на будильник.

– Так уже шесть.

Я поразилась.

– Надо же! Мне показалось, я только-только задремала.

– Ночь коротка, а дни еще короче, – протянул Димон. – Но просто их прожить никто не хочет, и если ты любовь не встретил… э… дальше не помню! Шекспир! Какая-то его пьеса. Или Чехов? Ладно, вернемся к Куклиной! Ты можешь нормально воспринимать информацию или, как старый комп, сразу не загрузишься?

– Что? – возмутилась я.

Димон потер руки.

– Я заметил интересную закономерность. Купишь новый ноут, включишь его, бах, экран мигом засветился. Через какое-то время уже столь быстрой реакции нет, аппарат стареет, не сразу к работе приступает, из спящего режима с трудом выныривает, кряхтит, жалуется на артрит. Вот и с людьми так же! В семь лет я вставал в школу огурцом, в тридцать на работу еле поднимаюсь. Если тебе нужно время на разогрев мозга, я подожду.

– Мне льстит сравнение с еле живой от дряхлости железякой, которая в связи со старостью не сразу подчиняется командам, – буркнула я, – но должна тебя разочаровать: первоклассница Сергеева никогда бодрячком не соскакивала с постели, ее за ноги стаскивала бабушка. Но к тридцати годам я обзавелась таким качеством, как ответственность, и теперь безропотно поднимаюсь на работу.

– Молодец, – обрадованно закивал Димон, – ты как коньяк, чем старше, тем лучше. Подожду, пока моим ноутбукам зашкалит за тридцатник, авось они станут похожи на тебя, будут живо приступать к выполнению своих обязанностей. Кстати, неужели ты в свои сорок пять не устаешь?

Я швырнула в Коробка подушкой.

– Мне не сорок пять!

– Пятьдесят? – хватая подушку, осведомился Димон. – Ты отлично выглядишь. Есть такие женщины, без возраста, как актриса Мурчикова.

– Ей скоро сто лет! – фыркнула я.

– А как она пляшет? – захихикал Коробок. – Огонь в глазах, бес в ногах!

– Давай про Куклину, – приказала я.

– Отлично, – обрадовался Коробок, – ты приведена в рабочее состояние. Можно начинать.

Родители Тамары Владимировны умерли в восьмидесятом. Через год она впервые вышла замуж за тихого, почти бессловесного Володю Русланова и зажила с ним счастливо. Володя работал младшим научным сотрудником в институте, писал кандидатскую и получал невеликую зарплату. Зато у него было много свободного времени. Он в основном сидел в библиотеке, собирал материалы для научного труда. Тамаре было очень тоскливо после кончины мамы и папы, и она буквально растворилась в муже. Владимир был замечательным супругом, он не пил, не курил, не скандалил, не требовал от супруги внимания и время проводил, погрузившись в свою математику. К сожалению, оклад младшего научного сотрудника был ничтожно мал, но Владимир нашел способ подрабатывать, он занялся репетиторством, помогал тем, кто имел проблемы с алгеброй-геометрией. У Русланова было слабое здоровье, поэтому бегать по квартирам, как делает большинство педагогов, он не мог, дети приезжали к нему домой. Владимир был патологически аккуратен, и в квартире никогда не было беспорядка. Да и замечать его у Куклиной времени не было. Ветлечебница, где она служила, была, как тогда говорили, союзного значения, сотрудникам приходилось часто уезжать в командировки на два-три дня, на неделю. За поездки приплачивали, и Куклина никогда не отказывалась от заданий и охотно заменяла тех, кто по семейным обстоятельствам не мог покинуть Москву. Перед возвращением жены муж всегда пылесосил бывший бальный зал, тщательно мыл крохотные туалет и кухоньку.