Кнопка управления мужем - Донцова Дарья

От громких звуков в соседней комнате проснулась Зиночка и заплакала. Мать сходила в спальню и принесла ребенка.

– Это кто? – неожиданно спросил мужчина.

– Дочка, – ответила Хрякина.

– Сколько ей? – поинтересовался незваный гость.

– Год и месяц, – улыбнулась Клава.

– Прямо как Владке, – пробормотал гость. – Слушай, как тебя зовут? Хочешь денег? Продай мне ребенка.

Сначала Хрякина испугалась. Незнакомец показался ей сумасшедшим. Но тот открыл портфель, который имел при себе, Клава увидела пачки купюр и онемела.

А мужчина говорил и говорил, не умолкая. Видно, понял, что Хрякина туповатая, поэтому повторял одно и то же раз по десять. И в конце концов Клава уяснила суть его предложения.

Мужчина ехал вместе с женой и дочкой встречать праздник к приятелю. Заодно собирался отдать другу долг, отсюда и гора ассигнаций. За рулем сидела его жена. Едва она свернула с главной трассы на второстепенную дорогу, как случилась авария, в которой погибли водительница и крохотная дочка, которую родители безответственно посадили на переднее сиденье. Глава семьи, не получив ни одной царапины, выбрался из покореженной машины, увидел невдалеке избу, в окне которой мерцал огонек, и пошел туда в надежде найти телефон.

– Зачем тебе дочка? – наседал гость на оторопевшую Клаву. – Посмотри, как ты живешь! Нищета беспросветная. Сейчас ребенок в перешитых лохмотьях ходит, но потом тебе придется ему одежду покупать. А в школу пойдет – потребуются учебники. И не прокормишь ты малышку. Смотри, какая она у тебя грязная!

– Бани своей нет, – начала оправдываться Клава. – В теплое время я в душе на улице моюсь, а зимой холодно. Обтираю Зиночку водой из рукомойника, она совсем не замарашка, вот только чешется постоянно.

– А если крошка заболеет, – гнул свою линию мужик, – как ты врача вызовешь? Умрет она у тебя.

Клавдия растерялась. Мысль о том, что Зина может занедужить, ни разу не приходила ей в голову.

Нежданный гость продолжал уговоры, и постепенно Клаве стало казаться, что незнакомец говорит разумные вещи. Зиночке будет лучше в городе, в богатой семье. А Хрякиной позарез нужны деньги, тогда она отремонтирует избу, перекроет крышу, а то осенью и весной в кухне капель, как на улице. Можно будет купить новый телевизор взамен дряхлого «Рубина», хорошее пальто, крепкие сапоги, взять в магазине вкусностей. И наконец-то выспаться! Зинка часто просыпается по ночам, кричит, требует внимания, расчесывает личико и шею – у девочки красные щеки, они зудят. Клава порядочная женщина, раз ребенок родился, воспитывает его, но положа руку на сердце особой радости от неожиданного материнства не испытывает. Клаве охота прилечь после обеда, а Зина не дает. И шить детскую одежду утомительно. Иногда Клавдия думала: «Вот бы все вернулось назад. Не родись Зина, жила бы я в покое, очень уж нелегко с малышкой». Хрякина не преступница, ей и в голову не пришло избавиться тайком от девочки. Раз уж появилась на свет, мать ее кормит, поит, одевает. И вдруг появляется этот мужчина и предлагает отличный способ решения проблемы.

Короче, Хрякина согласилась продать ребенка. И услышала вопрос:

– Где метрика Зины?

– А нету, – развела руками тетка, – не успела я ее зарегистрировать.

– Такого просто не бывает, – бормотнул мужик. – У тебя свинарник есть?

– Нет, только курятник, – удивилась Клавдия.

– Там тепло? – не успокаивался человек, пришедший из ночи.

– Куры от холода передохли бы. Конечно, хороший у них сарай. Все стены обшиты, – заверила Клавдия.

– А ну покажи, – велел дядька.

Хрякина отвела незнакомца туда, где спали наседки.

– Давай лопату, – приказал тот. – Сама ступай в избу и не высовывайся, пока я не вернусь.

Клавдия ушла в дом. Через какое-то время на кухню зашел мужик. С собой он принес детские вещи невиданной красоты, все новые, яркие, розового цвета. Еще при нем была сумка с бумажными штанишками, бутылочками и какими-то банками. Одну из них дядька дал Хрякиной со словами:

– Покорми ее.

Зиночка, обычно вяло глотавшая кашу, которую ей постоянно на завтрак, обед и ужин варила мать, чуть ложку не проглотила. Зарыдала, когда еда закончилась, а потом вдруг сразу заснула.

Мужчина взял осоловевшую, одетую во все новое Зиночку и ушел. Клава осталась одна, на столе лежали деньги.

Андрей прервал рассказ, в комнате для допросов повисла тишина.

Владимир Олегович набрал полную грудь воздуха и выпалил:

– Нет, нет, нет!

Костомаров поморщился.

– Пожалуйста, не надо. Вы же понимаете, раз я выкладываю эту историю, значит, она мне известна во всех подробностях.

Карелин прикрыл глаза рукой.

– Нет, нет! Не понимаю! Откуда вы знаете? Кто вам рассказал? Она даже имени моего не знала. Тупая баба не догадалась его спросить! И я не совершил ничего плохого. После страшной аварии испытал шок, увидел неподалеку избу и, само собой разумеется, поспешил туда за помощью. К сожалению, в доме обнаружилась деревенская идиотка, не пойми как ухитрившаяся забеременеть. Видели бы вы ее дочь! Грязный, плохо кормленный оборвыш, весь в расчесах от золотухи. Я только что потерял ребенка, сильно нервничал, а тут эта несчастнейшая малышка. Мне стало ее жаль. Я подумал: «Бог специально посылает мне крошку, чтобы утешить». И забрал ее. Я спас девочку, она б точно умерла от грязи или неправильного питания. Сделал доброе дело, в память о Владе, которую любил как родную. Дайте воды!

– Сейчас принесут, – мирно пообещал Костомаров. – Вы так хотели приголубить чужого ребенка, что похоронили собственную дочурку в курятнике. Ну да, там было тепло, землю копать легко, на улице же мороз, почва каменная.

Карелин судорожно вздохнул.

– Я не отвечал за свои действия, находился в состоянии тяжелейшего шока, поэтому совершал безумные поступки.

Следователь потер затылок.

– Нет, Владимир Олегович, вы действовали весьма логично. Вошли в дом академика Возницына, прижимая к себе отчаянно плачущую девочку. Павел, хозяин, и гости, бросились к месту аварии. Среди присутствующих был доктор-реаниматолог, он мог в случае необходимости оказать первую помощь пострадавшим. А Елена, хозяйка, вместе со своей пятнадцатилетней дочерью Марфой занялись малышкой. К сожалению, и Павла, и Елены уже нет в живых, но Марфа здравствует, и она отлично помнит события той ночи. Это совсем не удивительно, не каждый Новый год в их дом прибегал незнакомец с рассказом о дорожном происшествии. Марфа сообщила, что мама, раздев девочку, воскликнула: «Ну и ну!» – «Она ранена? – испугалась девочка. – Мне бежать за дядей Сергеем и вернуть его? Нужен доктор?» – «Нет, врачу лучше быть около той несчастной женщины, вдруг ее муж ошибся, и бедняжку еще можно спасти, – остановила дочь Елена. – На крошке ни одной царапины. Но посмотри, какая она грязная! Похоже, девочку не мыли несколько месяцев, не подрезали ей ногти, не чистили ушки, у бедолаги сильнейший диатез. И при этом на ней очень дорогая, если не сказать роскошная одежда, а в придачу шикарная сумка с детской косметикой от лучшего производителя. Очень странно». – «Может, ее мама сектантка? – предположила Марфа. – Как тетя Люся Брагина. Та не разрешает стричь своему сыну волосы, уверена, что в них копится жизненная энергия». «Всякое случается, – вздохнула Елена. – Но я все равно вымою младенца и обработаю кожу цинковой мазью».

Владимир Олегович сидел, сложив руки на груди. Когда следователь умолк, подал голос:

– Я уже сказал, что пожалел ребенка и в память о Владе забрал дитя.

– Да, человек в состоянии нервного возбуждения не всегда контролирует свои слова, – мирно продолжил Андрей. – Вот сейчас вы чувствуете себя неуютно и произнесли пару минут назад фразу: «В память о Владе, которую любил как родную».

– Ну и что? – напрягся Карелин. – Вы усмотрели в выражении нечто криминальное? И где криминал?

– «Любил как родную», – задумчиво повторил Костомаров. – Ни один отец не выскажется таким образом. Мне следовало удивиться, но я уже знаю, что Елизавета родила дочь не от вас.

– Чушь собачья! – взвился Карелин.

– Владимир Олегович, – с укоризной произнес Костомаров, – не стоит верить газетам, которые ради повышения тиражей распространяют лишь негативную информацию о полиции, выставляя всех сотрудников взяточниками и малопорядочными людьми, озабоченными не поиском преступника, а исключительно процентом раскрываемости и готовыми за деньги на любую подлость.

– Я ничего подобного не произносил, – занервничал Карелин.

– Владимир Олегович, – продолжил Андрей, – догадываетесь, что важно в моей работе? Ну, кроме поимки того, кто нарушил закон. Это на первом месте. А что на втором?

– Понятия не имею, – буркнул бизнесмен.

– Правильно оформить все бумаги, – неожиданно весело сам ответил на свой вопрос Костомаров. – А потом положить их в архив, где документы тихо пролежат большое количество лет. Для человека десять-пятнадцать годков серьезный срок, но что тот же срок для протоколов? Конечно, случается всякое. Пожар, например, или крысы сгрызут папки, вода может залить хранилище. Но в нашем случае ничего такого не произошло. Вот ведь как интересно. Вы придумали, на ваш взгляд, хорошую историю, весьма успешно, как вам казалось, разыграли спектакль, а в черном-черном углу на черной-черной полке лежала черная-черная папка и ждала момента, когда ее вытащат.