Золушка в шоколаде - Донцова Дарья

Эпилог

Никому из «игроков в зомби» не удалось ускользнуть от правосудия. Взяли всех: Аллу, пару врачей из клиники, младшего брата Василия Митю, столь успешно игравшего роль Лапочки, и Жанну Калиоповну. Последняя пыталась изобразить из себя сумасшедшую, но большой опыт врача-психиатра не помог, ее признали вменяемой.

Суду предстояла тяжелая работа, но тут совершенно внезапно основное действующее лицо ускользнуло от возмездия – Жанна Калиоповна умерла в камере от сердечного приступа. Похоже, у мерзавки случился инфаркт, во всяком случае, так написали в медицинских документах. Но Митя перепугался насмерть, начал требовать перевода в другой СИЗО и кричать:

– Ее убили, я следующий! Кое-кто не хочет, чтобы наружу выплыли все дела, которые провернула Жанна!

– А ты в курсе? – поинтересовался следователь.

– Нет, я маленький! – забился в истерике Митя. – Могу рассказать лишь про Бахтина и Зойку! Сколько всего было зомби, не знаю! Васька в курсе был, но мне не говорил!

– Все равно ты не детский срок получишь, – не выдержал следователь. – Ну и сволочь же ты!

Митя не растерялся и накатал на него жалобу. В общем, приговора пока нет. Но меня, если честно, не очень волнует, сколько лет получат участники кошмара, важно, что они под замком.

Главным врачом в клинике сделали Егора, и он сразу поменял, на всякий случай, весь медперсонал. Уже не в первый раз научный центр подвергается тотальной чистке, но надеюсь, больше ничего ужасного там не произойдет и «жуть» перестанет быть жутью.

Костик живет в «Счастливом детстве», он не страдает от отсутствия мамы – Алла не баловала больного мальчика своими визитами, и тот давно забыл ее.

Зоя находится под пристальным вниманием Егора, он очень надеется, что к девушке когда-нибудь вернется память.

Сегодня мне позвонила Лида и радостно закричала:

– Лампа! Она меня узнала, сказала: «Здравствуй, мы где-то виделись»! Сама завела разговор, это прогресс!

Поговорив с лучшей подругой Зои, я повесила трубку и подошла к окну. Сколько времени прошло, а я все никак не могу успокоиться: ну почему не догадалась, что Лапочка врунья? И книгу видела, и лак на ногтях… Было еще одно, о чем я вспомнила только сейчас. Когда я пришла к Лапочке и та начала плакать, мне захотелось утешить несчастного ребенка, я обняла ее, прижала к себе и ощутила, как мерно и спокойно стучит сердце девочки. Разве у рыдающего человека оно так бьется? Лапочка просто изображала скорбь, а я…

– Хи-хи-хи, – донеслось через приоткрытую форточку.

Тут уже мое сердце бешено заколотилось о ребра.

– Хи-хи-хи, – вновь пролетело по комнате.

Я ринулась к шкафу, вытащила бейсбольную биту…

– Хи-хи-хи, – прозвучало еще четче, потом в форточке показалась рука. Жуткая, без кисти. Она начала вытягиваться, удлиняться…

С диким воплем я швырнула в нечисть биту, раздался оглушительный звон, в спальню ворвался холодный ветер, и снова… появилась рука.

– Мама! – завопила я, кидаясь в кухню, где пили чай домашние. – Скорей, уходим! Бежим! Забираем собак!

– Она сошла с ума? – попятилась Юля.

– Эй, Лампудель, глотни валокордину, – вскочил с табуретки Серега.

Я ринулась к мопсам.

– Муля, Феня, Ада, Капа… где ваши попоны?..

Ноги подломились, я шлепнулась прямо на стаю счастливо повизгивающих псов.

– Что случилось? – осведомился Костин.

– Там… окно… рука… всадники… – попыталась я объяснить ситуацию.

– Кирюша, глянь, – велел Сережка.

– Только не посылайте ребенка! – взмолилась я. – Они его унесут.

Кирик округлил глаза и исчез, следом из кухни вылетела Лизавета с воплем:

– Лампуша, щас принесу тебе классную губную помаду.

– Уж лучше успокаивающий укол, – пробурчала Юлечка, – косметика не поможет, слишком запущенный случай.

– Стекло разбито, – заорал из коридора Кирюшка. – Битой, она на балконе лежит. А на веревке там свитер висел…

Я затаилась, обнимая за шею Мулю.

Кирик внесся на кухню, размахивая вешалкой со свитером.

– Ветер сильный поднялся, рукава через форточку в комнату задувал! А ты испугалась…

– Откуда взялся пуловер? – пролепетала я.

– Я повесила после стирки, – пояснила Юля. – А что, нельзя?

– Они хихикают! – простонала я. – Уже давно!

– Кто хихикает? Свитер? – нахмурился Серега. – Ща выкинем негодяя! Хочешь, ножницами порежем мерзавца?

Из моих глаз хлынули слезы.

– Это всадники смерти. Не хотела вас пугать, думала, сама справлюсь, но они не уходят.

Костин погладил меня по голове.

– Рассказывай спокойно!

Через полчаса все домашние притаились в моей спальне и замерли в молчании. Минуты казались часами. Больше всего я боялась, что всадники ускакали прочь, поняли, что нас много, и решили не открывать рта до лучших времен. Если противное хихиканье не прозвучит, меня сочтут сумасшедшей и начнут усиленно лечить.

– Хи-хи-хи, – тихо, но отчетливо прошелестело в спальне.

– Ой, ой, ой, – затряслась Юлечка, – Лампа-то не со съехавшей крышей.

– Хи-хи-хи!

– А ну тихо, – прошипел Вовка, – всем молчать.

– Хи-хи-хи!!!

Мы замерли, а Костин начал медленно оглядывать спальню.

– Хи-хи-хи.

– Господи! – зашептала Лиза. – Ой, как страшно!

Юлечка взвизгнула и убежала в коридор.

– Хи-хи-хи!

– Не верю я в полтергейст, – гаркнул Вовка и вышел на балкон.

– Стой! – заорала я, но майор уже вернулся в спальню.

В руке он нес нечто серо-белое, кудлатое, похожее то ли на щенка, то ли на котенка.

– Это что? – грозно спросил Костин и тряхнул уродца.

– Хи-хи-хи, – немедленно отозвался тот.

– Лолита! – завизжала Лиза. – Моя овечка-сплюшка! Я ее замочила, игрушка онемела, а Лампа обещала исправить. Ну, ведь так, а?

Девочка выхватила овцу у Вовки и стала вертеть ею перед моим носом.

– Хи-хи-хи, – безостановочно издавала Лолита.

Я попыталась сосредоточиться. Действительно, было такое. Я взяла мокрую овцу и положила игрушку на балконе на столик, прямо у окна. А потом забыла. Значит, уродка высохла и начала временами издавать странные звуки, похожие на смех. До банной процедуры Лолита весьма громко хохотала, но после купания в тазу потеряла эту способность.

– Это не всадники смерти! – запрыгала Лизавета.

– Скорей уж овца идиотизма, – заявил Серега. – Только Лампа способна поверить в невероятную чушь вроде посланников иных миров.

Я хотела было возмутиться и напомнить Сережке, что все члены семьи притихли, услыхав «хи-хи-хи», а его Юлечка и вовсе удрала, бросив нас на растерзание неведомым монстрам, но промолчала. Юлечку можно понять, она просто испугалась.

– Недоразумение разъяснилось, – потер руки Костин, – теперь я бы съел оладушки. Лампа, не могла бы ты поднапрячься и напечь их к ужину?

– У Лампуделя никогда не получаются хорошие оладьи, – фыркнул Сергей. – Она путается в составляющих – то сахар забудет, то соль, то муки недосыплет.

Я гордо подняла голову и пошагала на кухню. Вовка настоящий друг, он спас меня от хихикающих всадников смерти и заслужил угощение. Я великолепно делаю оладьи!

Кстати, знаете, почему первая порция бывает несъедобной? Ну что ж, открою маленький секрет. Хотите, чтобы члены семьи по достоинству оценили ваши усилия? Тогда не делайте ничего правильно с первого раза, иначе никто не поймет, как это сложно.

Название придумано автором.

По легенде, царь Мидас захотел, чтобы все, к чему он прикоснется, превращалось бы в золото. Его желание сбылось. В конце концов Мидас умер от голода, потому что еда стала драгоценным металлом. (Прим. автора.)

О том, как Ефросинья Романова превратилась в Евлампию, рассказано в книге Дарьи Донцовой «Маникюр для покойника», издательство «Эксмо».

Гуммоз – материал вроде пластилина, который активно используется гримерами.

Травести – актрисы, играющие детей, как девочек, так и мальчиков. Маленькие, худенькие, они обладают тонкими голосами и очень похожи на подростков.

Название придумано автором, любые совпадения случайны.

Для тех, кто, как и Лампа, ничего не понял, поясню: фраза из заумных слов не имеет никакого смысла. Абсолютная белиберда! (Прим. автора.)

Одна из старейших московских психиатрических лечебниц. (Прим. автора.)

Голды, котлы и гайки – золотые цепочки, часы, кольца. Сленг воров, так называемая «блатная феня». (Прим. автора.)