Не царское дело - Куликова Галина Михайловна

— Ну, хорошо, ты меня почти убедил. Надеюсь, ты мне поможешь — сам же говоришь, что любишь всякие головоломки. Начнем прямо сейчас?

— Я готов, — отрапортовал Крутов, разворачивая письмо. Итак, приступим. Вот, написано:

«Ты сидела рядом со мной на диване и горько плакала, когда пчелка упала с цветка и сломала крылышко. А я вытирала тебе слезы, успокаивала и говорила, что надо слушать дальше, ведь самое интересное — впереди. Потом, когда я прочитала, как муравьи нашли Веру, принесли в муравейник и вылечили, ты смеялась и громко хлопала в ладоши. Но больше всего ты любила майского жука, который грозно гудел и сначала пугал Веру, но затем именно он помог ей вернуться на цветочный луг, где она снова встретила своих друзей».

— Да, это краткий пересказ содержания сказки, — подтвердила Настя. — Его можно проследить по картинкам.

— Отлично, а теперь давай разложим текст на составные части. Бери карандаш и записывай. Значит так: маленькая Настя плачет, пчелка падает с цветка, ломает крылышко, самое интересное — впереди, муравьи помогают пчелке Вере, муравейник, где подлечили крылышко, майский жук, которого пчелка сначала боится, но который потом довез ее до цветочного луга, пчелка Вера встречает друзей.

Настя старательно все записала, и вопросительно посмотрела на Крутова.

— Ну, и что дальше с этим делать? В чем тут смысл?

Крутов посмотрел на нее укоризненно.

— Теперь тебе надо всего лишь напрячь извилины. Послание адресовано тебе, поэтому логично предположить, что в сказке присутствуют знакомые тебе образы, узнаваемые в реальности. Закрой глаза и подумай, на какие мысли тебя наводит тот или иной персонаж. Включи цепочку ассоциаций.

— Легко тебе говорить, может, у меня с воображением плохо?

— Вот уж не верю! Может, с логикой у тебя и туговато, но вот с воображением у прекрасной половины человечества все всегда было в порядке. Думай, Настя, думай!

Девушка послушно закрыла глаза и попыталась представить себе все, что записала на бумаге. Однако перед ее внутренним взором проплывали лишь знакомые с детства картинки из книжки.

— Ничего не получается, — жалобно сказала Настя, снова открывая глаза и бросая на Крутова виноватый взгляд. — Вижу только иллюстрации, больше ничего.

— Ты не умеешь концентрироваться на нужном. Сначала представь себе Веру Алексеевну, которая пишет эти слова. Есть воспоминания, которые вас с ней объединяют. Это не прямые аналогии, а ассоциации. Включайся!

Настя постаралась сделать так, как предложил Крутов. Она живо представила себе прабабушку, ее улыбку, приятный высокий голос, мягкий взмах руки… И действительно, через несколько минут иллюстрации уступили место расплывчатым поначалу образам, которые становились все ярче, пока не превратились в совершенно отчетливые картины детства.

Резко открыв глаза, Настя возбужденно воскликнула:

— Я знаю, где это место!..

— Какое место? — не понял Крутов, который явно ожидал чего-то другого.

— О котором она пишет. Пчелка описывает одно наше летнее приключение. Правда, я все еще не понимаю, зачем ей это понадобилось.

— Давай-ка объясни мне, что это за место и почему ты так уверена, а ответ на вопрос «зачем?» поищем вместе.

— Она имела в виду поселок Майское, недалеко от Жуковского. Там был аэродром, где постоянно взлетали и садились самолеты и вертолеты. Я маленькая их очень боялась.

— Настя, не расслабляйся, вспоминай все подробности! Что вы там делали? Что такого важного произошло в этом месте? Зачем Вера Алексеевна об этом пишет?

— Там жила ее подруга, баба Тоня. То есть это я ее так называла. А полностью ее звали Антонина… кажется, Георгиевна. Только она умерла очень давно, мне лет десять было.

— И что такого важного там происходило?

— Ничего. Мы приезжали к ней, однажды даже жили целый месяц. Я дружила со многими деревенскими ребятами и вместе с ними гоняла на велосипеде, бегала на озеро, в общем, развлекалась. А бабушки обычно сидели во дворе и разговаривали или возились в огороде. Иногда ходили в церковь. Там очень старая церковь рядом, и, кажется, мужской монастырь. Я помню монахов, всегда в черном, все время чем-то заняты. Дрова рубили, собирали в лесу травы, грибы, на пасеку ходили. Они добрые такие были, конфетами нас угощали…

— Стоп! В черном, трудолюбивые — муравьи? Значит, монахи, церковь…

— Слушай, а ведь и правда похоже, — оживилась Настя. — Ой, вот ты сказал, и я сразу вспомнила про крылышко. Я тогда полезла с мальчишками на дерево, свалилась и ушибла ногу — было очень больно, и я, естественно, ревела в три ручья. Так один монах на руках донес меня до церкви. Перевязку сделал, а потом повел меня на пасеку, медом угощал. Когда за мной Пчелка пришла, я уже ходила довольная, хотя и прихрамывала.

— Есть еще цветочный луг, на котором пчелка должна встретить друзей, — подсказал Крутов. — А вдруг имеется в виду место, где что-то спрятано? Ты не помнишь, было там хоть что-то, что ассоциировалось бы у тебя с цветочным лугом?

— Вот так сразу не могу вспомнить. Там вокруг лугов много было.

— Вера Алексеевна не могла направить тебя в чисто поле. Должен быть конкретный ориентир. Наверное, придется туда ехать — ты на месте скорее вспомнишь что-нибудь полезное. Я уже абсолютно уверен, что прабабушка подводит тебя к чему-то важному. Собирайся!

— Вот поселок, вот церковь. — Настя говорила отчетливо и громко, словно профессиональный экскурсовод. Она неожиданно обрадовалась, увидев места, где бывала в детстве. — Вон там стоял дом Антонины Георгиевны, третий по левой стороне улицы. Только он совсем по-другому выглядел, перестроили, наверное. Но у бабы Тони никого не было — вся семья погибла в войну. Скорее всего, дом кто-то чужой купил. Может, мы перемудрили с этим делом?

— Нет, я нутром чую, что мы на правильном пути. Сама говоришь, что твоя прабабушка любила головоломки и шарады, да к тому же еще сюрпризы. Уж если она хотела что-то спрятать, то сделала это виртуозно. И с умом! Вряд ли стала бы хоронить это «что-то» в доме — там могут затеять ремонт или начнется пожар. Да и вообще дом могут снести — какие уж здесь тайны?

— Может, пасека? — предположила Настя.

— То же самое. А почему ты спросила про пасеку?

— Спрятать в улье, пчелы не дадут украсть, будут кусаться.

— Шутишь?

— Отчасти. Что-то такое мельтешит в памяти, — закусив губу, сосредоточенно нахмурила брови Настя. — Вспомнила! Старая церковная пасека.

— Это туда тебя водил монах, чтобы накормить медом?

— Да нет. Это небольшая полянка, и раньше там росло много цветов. Я только сейчас сообразила, что это место называют Старой пасекой или Цветочным лугом. Пасеку устроили монахи, чтобы пчелы опыляли сады, расположенные в округе. А потом сады вырубили, а пасеку перенесли.

— Ну вот, а говорила — ничего не помнишь.

— Твоя метода сработала. Стоило хоть что-то вспомнить, как потом уже одно за другое стало цепляться.

— В общем, отправляемся туда, — скомандовал Крутов.

Они свернули с улицы на неприметную дорожку, которая петляла между кустов, обогнули церковь, монастырские постройки и углубились в перелесок. Вскоре поселок скрылся из вида, зато открылся роскошный вид на луга и сады.

— Не заблудишься? — поинтересовался Крутов.

— Постараюсь. Но я не очень-то по этому поводу переживаю, находясь рядом с настоящим разведчиком. В случае чего ты меня выведешь.

— Вывести-то выведу, но полянку твою найти не смогу. Тут у нас ты главный разведчик.

Побродив по округе минут двадцать, Настя вывела Крутова на очаровательную круглую лужайку.

— Здесь! — уверенно заявила она.

— Отлично, — сказал Александр, внимательно оглядевшись по сторонам. — Теперь надо прикинуть, каков будет наш следующий шаг. Чтобы найти клад, нужно перерыть всю поляну, а для этого потребуется рота солдат. Но у меня такой роты нет.

— Как же так, товарищ майор? — подколола его Настя. — Непорядок. А я-то уж думала, что для тебя вообще нет ничего невозможного.

— Давай подумаем, что здесь может быть интересного, кроме цветов, — проигнорировал ее слова Крутов. — А вон там что за хижина? Между кромкой леса и краешком луга.

— Это не хижина, а домик, где раньше жил монах-пасечник. Так и стоит с тех пор, как пасеку перенесли в другое место, медленно разрушается. Мы боялись туда заходить, там все было гнилое и могло в любой момент рухнуть. Мне местные ребята говорили, что там черти водятся.

— Очень хотелось бы хоть одним глазком взглянуть на чертей, — сказал Крутов и решительно зашагал к полуразвалившемуся домику. — Что-то мне подсказывает — он-то нам и нужен. Если я прав, придется на самом деле вызывать сюда подкрепление. Не роту, конечно, но человек пять, думаю, хватит.

Подкрепление прибыло часа через три, и работа закипела. Они обшарили каждый уголок и закоулок старой хижины, но в самом домике ничего примечательного не нашли. Да, наверное, вообще ничего бы не обнаружили, если бы Крутов вдруг не вспомнил про картинку из книжки — пчелка Вера с ведерком для меда в лапках. Он высказал предположение, что ведерко может указывать на колодец. С трудом они отыскали еле заметные, засыпанные землей и густо заросшие травой остатки старого колодца. Именно там спустя еще час обнаружился внушительных размеров ящик из нержавеющей стали, обернутый промасленной материей.