Альфонс нечаянно нагрянет - Южина Маргарита

– Да уж, велико удовольствие… – буркнула Василиса и сразу спросила: – Вы мои туфли не встречали?

– Туфли? – пьяненько качнулась мамаша. – Нет, мы обувь не встречаем, мы только гостей.

Валя проворно кинулась к светлому шкафу, выудила откуда-то сбоку знакомый пакет и протянула Василисе:

– Это я спрятала вчера. Смотрю, все его пинают. Ну, думаю, завтра обязательно кто-нибудь спросит…

– Валенька, а вы вчера не садились в такую машину… синенькую, нет, в фиолетовую, как баклажан? – не утерпела Василиса.

Девчонка хихикнула в кулачок и покачала головой:

– Не-а. Я вчера к подружке побежала, она на пятом живет, в нашем же подъезде. А чего?

– А того! – грозно икнула маменька девчонки. – Тебя эта тетка вчера мертвую в такой машине видела, вот! Я, может, потом от этого известия и напилась. С горя. Так горько мне было! Ой, как горько… Горько!!! Горько!!!

Василиса не стала наблюдать сладкий процесс, взяла пакет и потихоньку выскользнула за дверь.

Домой она шла пешком и все время раздумывала – что вчера такое им привиделось с Люсей? Она была согласна поверить в галлюцинацию, но ведь групповых глюков не бывает! Или все же случаются? Во всяком случае, сегодня невеста жива и здорова, это она только что видела. Хм, видела, а почему тогда вчерашняя невеста на Валю была не похожа? Нет, какие-то общие черты, конечно, наблюдались – фата там, платье белое, но вот волосы, глаза… Какие глаза?! Они у вчерашней закрыты были! Вот черт… Вообще-то, говорят, в новогоднюю ночь всякие чудеса случаются. Наверняка это им с Люсей было знамение – мертвая девица как предупреждение, что в криминальные дела соваться не нужно. Или, может быть, что им больше никогда не стать невестами и, дескать, похороните, дамы, всякую надежду?.. Нет, это уж как-то и вовсе трагично… Вот и ломай теперь голову, что бы это могло означать?

Долго над этим размышлять не пришлось. Сначала Василиса вовсе выкинула из головы это знамение, даже Люсе думать о нем запретила, а потом оно и само разгадалось. Вернее, не разгадалось, а настойчиво потребовало себя разгадать.

На Рождество подруги собрали у себя всех близких – Пашу с семейством, Ольгу с ее гражданским мужем Володей, пригласили даже подругу Машу с ребятами. Маша была давняя приятельница Люси и Василисы и прибегала каждый раз, когда выдавалась свободная минутка. Беда была лишь в том, что эти минутки никак и никем не выдавались, поэтому встречаться приходилось не часто. Рождество случилось по-домашнему – уютным и теплым. Только один раз Павел зашел в кухню, где Василиса возилась с гусем, и плотно прикрыл двери.

– Мам, ты говорила, у вас свадьба какая-то на Новый год намечалась, я все хотел спросить – как она прошла-то?

– Да мы там и не работали совсем, – отмахнулась Василиса и вдруг напряглась: сын никогда не интересовался, как проходят торжества. – А чего, Паш? Случилось что?

Павел фальшиво захихикал, забегал глазами и стал что-то выискивать у себя в карманах:

– Да нет, что ты! Просто думаю – как это люди в Новый год еще и свадьбу осиливают?.. А чего не срослось-то? Жених заболел?

– Нет, с женихом как раз все в порядке. Невеста передумала замуж выходить. Но потом сообразила, что лучше сейчас выйти, пока берут, кто знает, может, ее потом перекосит всю, парализует или разнесет на семь размеров, кто ж тогда ее в загс поволокет… А ты почему спрашиваешь?

– Да я так… Мам! Смотри-ка! Утка твоя прямо дымом вся исходит! Вон как из духовки повалило! – округлил глаза Павел и выскочил из кухни.

Василиса проводила его настороженным взглядом и только пробормотала себе под нос:

– Это не утка. Это гусь. Рождественский.

После разговора с матерью Павел едва дождался гуся, потом как-то быстро собрал семью, сослался на то, что маленькой Ниночке срочно требуется в кровать, и распрощался. Ольга с Володей тоже засиживаться не стали. Через семь месяцев у них должен был родиться малыш, и глава семьи строго следил за режимом беременной жены. Едва за семьей Павла закрылась дверь, как Володя немедленно стал собирать Ольгу.

– Все, Оля, нашему малышу тоже покой нужен, – категорично заявил он, напяливая на супругу шубу.

– Но, Володя! Мы еще с мамой…

– С мамой вы все обговорите завтра. Людмила Ефимовна, Василиса Олеговна, просим вас завтра к нам, я лично приготовлю новое блюдо, в журнале вычитал. Говорят, изумительно полезно при беременности.

– Конечно, Володя, непременно заявимся, нам с Василисой особенно полезно будет такое лакомство откушать, – съязвила Люся. – А то мы уж всякую надежду потеряли…

Нет, ей даже нравилась такая забота зятя, но все же частенько Вовчик перебарщивал.

– Придем, Володя, конечно, придем, – светло улыбнулась Василиса. – Завтра как раз моя очередь обед готовить.

И все же Василиса обещала зря.

Впервые за последнюю неделю ее разбудил не сладкий голос осточертевшего будильника, а обычный звонок в дверь. Сразу же раздался грозный лай Малыша – черный терьер сообщал всем, что к хозяйкам кто-то заявился с ранним визитом. Вася было вскочила, но вспомнила, что Люсина кровать стоит ближе к прихожей, и плюхнулась обратно. Люся тоже не торопилась. Она до последнего надеялась, что подруга не выдержит, побежит к двери, а там, может быть, и с Малышом прогуляется. Но Василиса терпеливо сопела в подушку, а Малыш и вовсе распоясался – стал тыкаться мордой под одеяло к хозяйке, то есть будить ее, заодно облизал все лицо и даже притащил в кровать изжеванного тряпичного зайца. Заяц был последней каплей.

– Да встаю я, встаю… – бурчала Люся, напяливая тапки. – Между прочим, Васенька, могла бы и ты хоть раз открыть. Вася!!! И хватит притворяться!! Думаешь, я не вижу, что ты проснулась?!! Все время я да я!!

Василиса сладко всхрапнула, перевернулась на другой бок и фальшиво застонала во сне, подруга должна подумать, что ей снятся дурные сны, и пожалеть ее.

Люся побрела в прихожую и через две минуты снова заявилась в спальню.

– Вася. Василиса! Вставай немедленно, к нам гости… – Чуть помолчала и проговорила еле слышно: – Боюсь, что случилась неприятность. Еще не знаю какая…

Сон Василисы как ветром сдуло. Она моментально припомнила вчерашний странный разговор с сыном и сразу ударилась в крик:

– Вот!! Я так и знала! Конечно! Конечно, у нас неприятности! А откуда быть приятностям, если ты с самого утра орешь, как футбольный комментатор! Сколько раз тебе говорила…

Ее пылкую речь прервала уже знакомая женщина – мать Валентины, той самой невесты, которая капризно отказывалась выходить замуж в Новый год.

– Вы, я вижу, уже не спите… – тихо вошла она в комнату.

Сегодня она была совершенно не похожа на прежнюю хозяйку торжества – мелкие кудряшки запрятаны под темную шапку, глаза красные и даже какие-то нездоровые, нос постоянно мок, и женщина беспрестанно терла его несвежим синим платком. Василиса еще не успела вынырнуть из постели, поэтому юркнула обратно под одеяло, однако преподала даме урок вежливости.

– Ничего-ничего, проходите, садитесь… нет, не надо на кровать, вот, на стульчик, пожалуйста. Люсенька, голубушка, принесите нам по чашечке кофейку. Да, и прогуляйте собачку, боюсь, мне сегодня не удастся…

Люсенька затрепетала ноздрями. Нет, Василисе и раньше не всегда «удавалось» прогулять Малыша, но выставлять Люсю домработницей!.. И ведь не придерешься – она на самом деле не может при посторонней даме выскочить из постели, вот и требует кофе.

– Как вас, простите? – обратилась Люся к гостье.

– Ах, я забыла представиться… Хотя вы же, кажется, записывали? – насторожилась та.

– Да мы уже ту бумажку выкинули давно, – махнула рукой Люся.

– Ага, конечно. Я – Галушкина Эмма Васильевна. Я…

– Простите, Эмма Васильевна, пройдемте с вами на кухню, а наша Василиса вылезет наконец из кровати! – злобно сверкнула очами Люсенька и увела гостью на кухню. – Она при вас не может, у нее фигура страшная.

Василиса скрипнула зубами. С кофе номер не прошел. А хотелось Люсю наказать, чтобы не орала с самого утра, ей нельзя. Вот, опять неприятности – не зря дама заявилась, наверняка деньги назад потребует. Надо сразу настроиться – задаток не возвращать! Ни при каких условиях!

Когда Василиса заявилась на кухню, там уже вовсю пахло кофе и свежезаваренным чаем, а на столе красовалась раскрытая коробка с конфетами, которую Василисе подарила Ольга. Но ни Люся, ни Эмма Васильевна к чаепитию не приступали. Люсенька нервно мяла в руках крахмальное полотенце, не зная, чем же еще ублажить гостью, а та задумчиво уставилась на сахарницу и, казалось, совсем забыла, где находится.

– Ну, вижу – заждались, заждались… – по-королевски уселась на табурет Василиса и сразу приготовилась отражать любой натиск.

– У меня дочь погибла, – вдруг сообщила гостья, уставясь на Василису. – И именно так, как вы сказали, – погибла в машине. Признайтесь, вы – экстрасенс?