Фокиниада - Степнова Ольга

Севка зашёл в кабинет, но тут же выглянул в коридор.

– У вас на колготках стрелки! – решил отомстить он мисс Пицунде.

– Это не стрелки, это душевные раны, – не отрываясь от Интернета, невозмутимо ответила Драма Ивановна. – Говорю вам, носки давайте, я пятки заштопаю!

Севка со злостью захлопнул дверь.

У неё, видите ли, душевные раны, а у него – дырки.

Тьфу!

И пахнет от неё сиренью, а не мужским потом.

Не найдя, куда пристроить мокрые носки, он повесил их на спинку кресла. Решив заняться зарядкой, Севка отодвинул стул в угол и начал делать сто отжиманий на кулаках. Он всегда сдыхал на сорок втором отжимании, но цели не менял, и с энтузиазмом планировал сто.

– Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, – бормотал Севка под нос, – двадцать, двадцать два, двадцать четыре…

Когда до сорока двух оставалось два отжимания, в кабинет ворвалась мисс Пицунда.

– Там… там… там… там… – выпучив глаза, что-то попыталась сказать она.

– Что вы тамкаете? – вспотевший Севка поднялся и подул на болевшие кулаки.

– Там! Там, там! – не унималась Драма Ивановна, показывая пальцем себе за спину. – Там!

Севка посмотрел в направлении её пальца и…

Земля ушла у него из-под ног.

Этого не могло быть, потому что быть не могло. Потому что он – Севка Фокин, а не Никита Михалков, не Фёдор Бондарчук и даже не президент Соединённых Штатов.

Тем не менее, в коридоре улыбалась ему, Севке Фокину, несравненная, неповторимая, лучезарная и бесподобно прекрасная Мила Милавина. Это точно была она, хотя и без косметики, в простых джинсах и белой рубашке навыпуск.

– Мила Милавина, – сделав неуклюжий реверанс, доложила мисс Пицунда и ретировалась в коридор.

Севка, метнувшись к носкам, попытался надеть их вместо рубашки. Кошмар заключался в том, что носки ни на что не налезли, рубашка, кажется, осталась в туалете, а ещё от него воняло всё тем же мужским потом. Сорок отжиманий всё-таки…

Милавина зашла в кабинет, захлопнув дверь перед носом у Драмы Ивановны.

– Да не суетитесь вы, – улыбнувшись, обратилась она к Севке. – Я всего лишь Мила Милавина, а не английская королева. Так что форма одежды свободная!

– Всего лишь… – пробормотал Севка, вытирая мокрыми носками лицо. – Чёрт, я рубашку где-то потерял. Извините…

– Хорошо, что не штаны, – усмехнулась Мила, придвигая к столу стул и усаживаясь.

– Хорошо, – согласился Севка и зачем-то объяснил: – Я это…мылся, потом отжимался. Извините…

Она могла бы пошутить и по этому поводу, но Мила достала сигареты и закурила.

– Ой, ну я не могу, – отбросив носки на стол, Севка схватился за голову. – Это же надо, так некстати потерять рубашку! Вы по делу? – уставился он на Милавину.

– Ну не на фотосессию же, – снова усмехнулась она.

– Тогда… ничего если…

Дверь открылась, и впорхнула Драма Ивановна. Она положила на стол сорочку. Новую. В упаковке. Пахнущую тюльпанами и сиренью.

Севка убежал на балкон и оделся.

Когда он вернулся, Милавина уже не курила, а рассматривала свой маникюр.

– Приступим! – Фокин уселся за стол, чувствуя себя дураком.

– К чему? – вскинула она на него фиалковые глаза.

– Ну не к фотосессии же, – пробормотал он, чувствуя себя дураком трижды, потому что мокрые носки лежали на столе, а ботинки он так и не надел.

– В жизни вы ещё прекраснее, чем на обложках журналов, – сделал Севка неуклюжий комплимент, поджав на ногах пальцы, словно это могло уменьшить их босость и беззащитность.

– Спасибо. Хотя, если честно, я так устала быть прекрасной… Особенно в жизни. Вы уже знаете о моей беде?

– Беде? – поразился Севка. – Разве у топ-модели мирового класса может случиться что-то ужасное?

– Раз я здесь, значит, может, – отрезала Мила. – Моего дядю убили.

– Господи… Ужас какой. Простите, я не читаю газет и не смотрю телевизор. Работы невпроворот. А ваш дядя, если не ошибаюсь…

– Да, мой дядя – известный коллекционер Роберт Грачевский, вы не ошибаетесь. Его убили прошлой ночью в собственном доме ударом по голове и украли из коллекции десять полотен русских художников девятнадцатого века. Больше в доме ничего не тронули, хотя у дяди много других ценностей. Взяли только эти картины… – Милавина вдруг бурно зарыдала, слёзы градом хлынули на её сумку и джинсы.

– Что вы от меня хотите? – осторожно поинтересовался Севка, обескураженный этими слезами.

– Найдите картины! И… убийцу моего дяди тоже найдите! – Милавина взяла себя в руки, достала из сумки платок и деликатно высморкалась. – Найдите!