И будет вам счастье - Лютикова Люся

Я ошарашено пялилась на буквы. Технический секретарь?! Это одна из самых низших офисных должностей. Как Влада может ее занимать? Нет, я ничего не имею против секретарей, любой труд почетен, но, согласитесь, если твой отчим – владелец фирмы, можно рассчитывать на большее, разве не так?

Я подошла к телефону и набрала внутренний номер 1620.

– Отдел переводов, – ответил женский голос.

– Позовите, пожалуйста, Владу.

Через несколько секунд трубку взяла Влада:

– Я слушаю.

– Влада, здравствуйте, это Люся Лютикова, ясновидящая!

– Здравствуйте, – удивленно протянула девушка.

– Я стою на проходной, специально приехала, чтобы поговорить с вами. Вы можете уделить мне полчаса?

– О чем поговорить?

– Это не телефонный, но очень срочный разговор! – я постаралась вложить в голос максимум проникновенности.

Влада замялась:

– Не знаю, удастся ли мне выйти. Дело в том, что на обеде я уже была. Попробую отпроситься, но не могу гарантировать…

В трубке послышалось какое-то шуршание, обрывки фраз. Наконец она ответила:

– Через десять минут я к вам спущусь.

Не прошло и пяти минут, как она вышла: в льняном брючном костюме, в дорогих мокасинах, с изящным мобильным телефоном в руке. Если бы я не знала, кем работает Влада, решила бы, что передо мной какая-то начальница.

– Итак, я вас слушаю, – деловито сказала девушка.

Поскольку время поджимало, я решила идти ва-банк:

– Я знаю, что вы убили отчима. Но за скромную сумму я согласна молчать и не отдавать милиции важную улику.

Глава 28

– Какую улику?

– Значит, вы не отрицаете, что убили Лисовика? – улыбнулась я.

Влада поняла, что угодила в лингвистическую ловушку. Если хотите подшутить над человеком, то спросите у него: «Вы уже перестали хлестать коньяк по утрам?» Не важно, ответит он «да» или «нет», в любом случае будет выглядеть хроническим алкоголиком.

Девушка обозлилась:

– Вы в своем уме? С какой стати вы обвиняете меня в убийстве, для этого есть компетентные органы! Мне не о чем с вами разговаривать!

Она повернулась и направилась обратно в офис.

– Зачем вы наврали про Гоа? – крикнула я ей вслед.

Влада остановилась. Я обратила внимание, как у нее напряглась спина.

– Ведь Лисовик не собирался на Гоа, правда? Он слишком любил себя и следил за своим здоровьем, чтобы жить в хижине, питаться бананами и заразиться от местного населения чесоткой.

Охранник, услышав фамилию Главного Босса, ныне покойного, заинтересованно высунулся из своей будки. Влада это заметила и метнулась обратно.

– Чего вы орете! – зашипела она. – Такие вещи не обсуждают при посторонних, неужели не понятно? Ладно, пойдемте, здесь рядом есть кафе, там и поговорим. Но предупреждаю сразу: у меня есть только десять минут!

С недовольной миной девушка вышла на улицу, я последовала за ней. Она молча указала на вывеску через дорогу: «Кафе „Монтигомо“. Не говоря ни слова, мы двинулись туда.

В кафе оказалось прохладно. Мы уселись за столик у окна, тут же материализовался услужливый официант:

– Вам нужно меню?

– Нет, – строго ответила Влада, – принесите два кофе и два пирожных.

– Какие пирожные? У нас есть: эклер, «картошка», «кольцо», «тирамису»…

Влада перебила, не дослушав список до конца:

– Два эклера.

Я обожаю эклеры, но из вредности и чтобы показать, кто здесь хозяин положения, сказала:

– Нет, один эклер и одну «картошку», пожалуйста.

Влада пренебрежительно дернула плечом. Мол, я все вижу и понимаю, но на меня подобные штучки не действуют.

– Итак, что за улика? – повторила она.

– Об этом позже, – ушла я от ответа. – Сначала я хотела бы, чтобы вы прокомментировали некоторые факты. Факт номер один: вы пустили слух, будто Лисовик бросает бизнес и навсегда уезжает на Гоа.

Влада холодно на меня смотрела и ничего не отвечала.

– Я знаю наверняка, что это была ваша идея, – настаивала я.

– Ну, моя, – спокойно ответила Муравьева, – однако не вижу в ней ничего криминального. Кажется, Уголовный кодекс не предусматривает ответственность за распространение слухов?

– Факт второй: вы ненавидели своего отчима.

– Да, ненавидела, – признала девушка, – но это тоже ненаказуемо. Человек тем и отличается от животных, что может испытывать различные эмоции: любовь, ненависть, презрение…

– Человек еще и тем отличается от животных, что может убивать себе подобных.