Право бурной ночи - Ольховская Анна

– Да, слушаю.

– Привет, надежда русской поэзии, – теплый Лешкин голос был так кстати, – ну как ты? Что-то мне неспокойно, у тебя все в порядке?

– Ой, Лешик, как же я рада тебя слышать! – этот предатель-голос почему-то задрожал. Хандра оживилась и высунулась из-под плинтуса, тапка смачно шлепнула ее по голове. Хандра взвизгнула и спряталась. – У меня все нормально, просто устала очень, сегодня статью сдала.

– Что, опять Людочка тебя очаровывала? – Лешка ведь был в курсе всех моих дел.

– Она, родная, она. Да еще Таньский в отпуске, не с кем душу отвести. Как-то тяжко ей, душе.

– Глупости, это у тебя аллергия на излишек яда, не грусти. Позвони этой своей однокласснице, как ее – Жанне.

– Лешка, о чем ты? Жанка – современная бизнес-леди, у нас с ней и в школе особо теплых отношений не было, так – учились в одном классе, да и не виделись сто лет – какие откровения. Она – моя работа, я же говорила тебе, – ну конечно же, я рассказала все Лешке, он ведь не живет в нашем городе, поэтому уговор с Жанкой на него не распространяется.

– Слушай, что-то не так. Ты еще меня ни разу не укусила. Не узнаю тебя, – Лешка заметно волновался, – немедленно говори, что произошло?

– Я же говорю – ничего. Просто, – я не знала, как объяснить свое настроение, потому что и сама не понимала ничего, – просто давит что-то, словно беда какая-то случится. У меня похожее чувство было незадолго до папиной смерти. Вроде все хорошо, а дышать нечем.

– Не пугай меня, слышишь? Черт возьми, ведь я даже не могу к тебе приехать, связан гастрольным графиком по рукам и ногам, но ведь до июля осталось всего три недели, дай мне слово, что никуда не влезешь, папарацци безумная, – таким я Лешку еще не слышала, он почти кричал.

И я не выдержала. Я отвыкла от мужской заботы, я привыкла сама справляться со своими проблемами, к чему меня приучил мой бывший муж. Он терпеть не мог выслушивать мои жалобы. «Не дури мне голову» – один ответ. И я улыбаюсь теперь всегда, даже когда очень плохо. В общем, разрешите представиться – королева. Снежная. Очень холодная. Бывшая. Потому что сейчас от нее, от королевы, осталась теплая лужица. Растаяла самым постыдным образом, не подобающим для куска льда. И почему? ПОЖАЛЕЛИ. Нельзя так. Нечестно. Сижу вот теперь, хлюпаю носом, реву в три ручья. А на том конце провода Лешка рычит, как раненый тигр:

– Ты можешь мне сказать, что происходит? Отвечай немедленно! Я ведь сейчас все брошу, заплачу неустойку и рвану к тебе! Я полгода тебя знаю, и никогда такого не было! – трубка просто раскалилась от его натиска.

– Ну прости, разнюнилась. Просто никто никогда так за меня не волновался, только папа. Ты, если не хочешь еще раз услышать унылое хлюпанье, не жалей меня больше, не надо. Я вот сейчас успокоюсь, пойду возьму у соседского мальчишки водяной пистолет и безжалостно расстреляю эту подлюгу-хандру, которая не только сама из-под плинтуса вылезла, но и всякие бабские штучки типа нытья, хныканья и тоски зеленой приволокла. Пусть не ждут пощады, я теперь опять суровая и холодная, – прохрюкала я в трубку, тщетно пытаясь не всхлипывать.

– Ну ладно, суровая, – постепенно успокаивался Лешка, – слышу знакомые нотки. Скажите пожалуйста, не жалейте ее! У тебя забыл спросить. Запомни – я всегда делал и буду делать то, что считаю нужным. И всякие тут суровые и холодные дамочки мне не указ. А если еще раз доведешь звезду до предынфарктного состояния, будешь отвечать перед толпами фанаток, потому что, умирая, я найду силы прошептать посиневшими губами имя негодяйки, лишившей их счастья лицезреть меня, любимого.

– Вай, баюс, баюс, как минэ сытрашна, – совсем развеселилась я, – а я сделаю пластическую операцию, сменю пол и имя – фиг твои поклонницы меня найдут. О, идея! Я переделаю внешность под тебя и скажу всем, что я твой сын! Как, изощренно я придумала? Мой больной разум еще и не так порезвится, ты там, в раю, все арфы от злости переломаешь, попомни.

– Это кто-то тут намекает на крохотную разницу в возрасте, или я чего не понял? – светским тоном осведомился Лешка.

– Ничего себе, крохотная! Целых десять лет, да еще если учесть, что кое-кто выглядит просто затертым и гнутым пятаком рядом с новенькой блестящей копеечкой-Анечкой.

– Ну слава богу! – рассмеялся Лешка, – наконец-то ты в форме опять, золотая моя копеечка-Анечка. Ты давай там, завершай дела свои нудные со статьями, с Жанной этой – и ко мне. Поговорим тут по поводу затертых и гнутых, и вообще… Пока, плакса!

– Пока, скандалист! – не осталась в долгу я и положила трубку.

Все-таки здорово, что ты у меня есть, Лешка!

Наверное, Лешка перезвонил Рискину и настоятельно порекомендовал этому обалдую окружить вниманием и заботой не очень молодого, но очень перспективного автора, потому что буквально на следующий день Илюха приперся ко мне в гости, да еще не один, а с очередной подружкой. Я даже не стала напрягаться и запоминать ее имя, поскольку прекрасно знаю, что в следующую нашу с Илюхой встречу рядом с ним будет уже другая киса. Причем похожи его пассии одна на другую до изумления – высокие (выше кавалера, как правило, сантиметров на 10–15), аппетитные, но не подумайте, что с параметрами 90–60 – 90. Нет, не так прост Рискин! Его эксклюзивчики обычно 120 – 80—120. И, разумеется, блондинки, здесь Илюхин вкус прост и безыскусен. Само собой разумеется, что интеллект этих дам занимает последнюю строчку в списке их достоинств. Не любит наш бонвиван напрягаться с утонченными эстетками, ему милы жизнерадостные тетки, обожающие солдатские анекдоты, вкусную пищу, обильную выпивку и незатейливый секс.

Обычно я с Илюхиными подружками пересекалась только на немногочисленных тусовках, которые приходилось посещать в случае острой необходимости, и никогда Рискин не являлся с этим счастьем ко мне в гости. Спасибо, хоть позвонил, предупредил, что придет всячески меня развлекать. Я попыталась оказать сопротивление, но мои доводы в пользу одинокого уютного вечера с книжкой были отвергнуты, как меньшевистские и в корне оппортунистические. Даже мое признание в полной и безоговорочной капитуляции на кулинарном фронте не произвело на Илюху ровно никакого впечатления. «Разберемся», – буркнул он и повесил трубку. Повешенная была казнена ни за что, погибла безвинно.

И вот он, мой вечерний глюк – сияющий Рискин с бутылкой моей любимой «Хванчкары» в руках и большущая деваха, навьюченная всевозможными пакетами. Теперь я поняла, почему Илюха предпочитает дам такого калибра – помимо всех обычных удовольствий у них еще и грузоподъемность большая. Ну Рискин, ну жучара!

Илюха подтолкнул свой бронетранспортер ко мне и радостно завопил:

– Ну вот и дождалась ты, Аннушка, своего праздника! Знакомься, это моя птичка, мой воробушек с ангельским именем Анжела.

Я слегка обалдела. Анжела! Этому воробушку скорее подошло бы имя, скажем, Афиноген, уж очень могучего птенчика отловил в этот раз Рискин. Едва сдерживая рвущийся из меня смех, я лихорадочно порылась в запасниках разнообразных выражений лица, выбирая соответствующее моменту. Наспех выхватила первое попавшееся и натянула на физиономию. М-да, поторопилась. Мельком взглянув на себя в зеркало, обнаружила там слегка взъерошенную дамочку, готовую скончаться от невыразимого восторга и благоговения. Перебор. Но отступать было поздно, поскольку в прихожую вплыл крейсер «Анжела».

– Здрасьти, – непринужденно прогудел крейсер.

– Добрый вечер, очень приятно, – начала было пляску вежливости я, но тут меня чуть не сшиб с ног аромат, издаваемый Илюхиным бутончиком.

Нет, нет, не подумайте, она не пахла собой. Она пахла духами, правда, из-за повышенной концентрации сложно было угадать, какими. Господа военные ученые, колдующие в своих лабораториях над изобретением новейших видов оружия массового поражения, не изобретайте велосипед! Все уже создано специалистами другой области, парфюмерами. Правда, они не ожидали такого побочного эффекта, но факт есть факт – Анжела могла запросто уложить роту противника, просто пройдясь перед ними.

– Э-э, Анжелочка, сочувствую, вы, вероятно, случайно разбили пузырек с любимыми духами? – стараясь дышать ртом, просипела я.

– Да нет, что вы. Это я просто для встречи с вами надзьмухалася, – радостно сообщила нежная козочка, резво поскакав в сторону кухни.

От ее легкой поступи зеркало в прихожей затряслось и попыталось спрыгнуть с крючка, на котором висело. Но стоявший рядом Илюха поймал трусливое создание и водворил на место, горделиво поглядывая на меня. Да, умом Илюху не понять, аршином общим не измерить.

– Рискин, у тебя что, насморк? – ноги сами внесли меня в комнату и, роняя тапки, ломанулись к окну, которое я и распахнула настежь, пытаясь хоть чуть-чуть уменьшить убойную силу Анжелиных духов.

– Да ладно тебе придираться, ну перестаралась чуток Анжелка, так она ж хотела как лучше, хотела тебе понравиться, – Илюха развалился в кресле, даже не пытаясь помочь своему воробушку, который вовсю осваивался на моей кухне, периодически что-то с грохотом роняя.