Особенности национальной милиции - Серегин Михаил Георгиевич

Утром же третьего дня с момента возникновения пикета один окулист, крайне довольный Мочиловым и Смурным, совершенно бесплатно вручил им газету «Зюзюкинская весть» с любопытной заметкой.

В ней рассказывалось о том, что наконец-то в скромном городе Зюзюкинске произошло знаменательное событие, а именно – возникновение у стен городской клинической больницы возмущенных современным беспределом в области здравоохранения забастовщиков. Якобы по весьма точным и проверенным данным, эти граждане выдвигают требования о всеобщем бесплатном лечении, подобном тому, что было во времена недавнего социализма, то есть весьма посредственном, но одинаковом для всех. По одной из версий пикетчики сами больны тяжелым психическим заболеванием, недавно сбежали из клиники для умалишенных, расположенной на окраине славного города Зюзюкинска, ночевать им негде, поэтому они и решили остановиться на несколько дней около стен лечебного заведения, славного своими скульптурными композициями.

– Это кто еще психически больной! – возмутился Володя, с пылом неопытной юности восприняв нелицеприятное известие.

Мочилов же промолчал. Он понимал, что этим дело не закончится.

И действительно, буквально через полчаса объявившие забастовку почувствовали, что такое слава и популярность. Толпы зевак хлынули в сторону обделенной некогда вниманием больницы, стекаясь сюда со всех концов города. Переполненный общественный транспорт не мог обслужить всех желающих посмотреть на умалишенных, сбежавших из желтого дома. Автобусы изменили маршруты и ходили теперь до больницы номер один без остановок. Люди отпрашивались или попросту сбегали с работы. Пенсионеры бросили все свои ежедневные неотложные дела, разместившись напротив пикетчиков с узелочками, которые сытно попахивали салом, картошкой в мундире и куриными яйцами, сваренными вкрутую. Это говорило о том, что скоро старички и старушки уходить от бесплатного зрелища не собирались, безответственно оставив без очередей все социальные службы города. Шумная ватага ребятни, как всегда, быстрее взрослых успевшей сдружиться, играла под самым носом у Мочилова с Володей. Самые смелые из них, набравшись храбрости, подбегали и дергали Глеба Ефимовича за ус, вызывая тем самым бурный восторг у несовершеннолетних зрителей.

– Петрович, как думаешь, до лета просидят? – вели умные разговоры старики.

– А то. Видишь, в форме. Военные, стал быть. Военные, они крепкие, их тому учат.

– И до осени просидят?

– Не-е, эт вряд ли. Без зарплаты так долго не протянут. Люди все ж таки. Человеки.

Непрекращающийся шум и гам с самого утра стоял у стен больницы, вызывая у пикетчиков головные боли. К тому же чувство голода, возобновившееся еще засветло, разъедало и без того измученные нерегулярным питанием желудки. Однако в сложившихся обстоятельствах покинуть место забастовки не было никакой возможности. Приходилось терпеть и ждать.

После двенадцати внезапно распогодившаяся весна стала припекать совсем уже теплым солнышком. Зрителей разморило. Кое-кто отлучался на обед, самые стойкие расстелили прямо на газонах одеялки и, присев на них, устроили импровизированные пикники. Потянуло соблазнительным запахом лука, чеснока и квашеной капусты. Все пространство наполнилось дружным чавканьем, чмоканьем и покрякиванием от сытого удовольствия.

– Может, и этих покормить? – предположила сердобольная старушка, уплетающая за обе щеки булку, густо смазанную клубничным вареньем.

– Сдурела баба, – сразу же возразили ей. – У них же голодовка. Понимать надо. Все дело хочешь испортить.

– Да я так, подумала только.

– Подумала она. Вот из-за таких думающих народные восстания и проваливаются.

Короткий диалог прекратился, и вновь стало слышно только синхронное жевание.

Капитан, чтобы не поддаться соблазну, отвернулся от массы, называемой электоратом, и тоскливо взглянул на Смурного. Лейтенант, вытаращив глаза в безмолвном ужасе, с отрешенностью зомби взирал на пир во время чумы. Из безвольно открытого его рта веревкой свисала и методично капала обильная слюна. Подбородок мелко дрожал, а нездоровый блеск покрасневших белков заставлял сомневаться в психической нормальности Владимира Эммануиловича.

Мочилов тихонько толкнул локтем своего товарища. Лейтенант упал, но признаков жизни не подал.

– Эй, – потребушил его плечо Глеб Ефимович. – Эй! – громче крикнул он. – Очнись.