Безжалостный Орфей - Чиж Антон

— Взгляните на этих господ. — Ванзаров предложил на выбор всех, кто был в салоне. — Кого знаете лично? Кто ваш приятель или знакомый?

Света было достаточно. Казаров осмотрел каждого, от Монфлери до Милягина, и легонько пожал плечами.

— Никого не знаю, — сказал он.

— Внимательно посмотрели? Не стесняйтесь, здесь все свои…

— Нечего мне стесняться, не знаю их…

— Признателен, — сказал Родион и отступил от двери, которую ненароком прикрывал.

— А что с букетом делать? — спросил Иван, мучаясь с неудобной посылкой.

— Приказчик ошибся адресом. Вернитесь в салон, вам укажут правильный… — И Родион вежливо распахнул дверь.

Казаров помедлил, но спорить не стал. Вернуться в салон труда не составит. Сегодня случилось настоящее чудо. Терлецкий предоставил ему пролетку. Иван даже поверить не мог. После стольких страданий, после того, как возненавидел себя, прошел через такие мучения, и вдруг — такое приятное событие. Как награда за то, что, наделав ошибок, удержался. Пусть у него в душе все выгорело, ни сил, ни слез не осталось, но этот маленький сюрприз дарил надежду. Даже мелкое недоразумение с адресом не испортило настроения.

Иван с приятным чувством забрался на диванчик. Молчаливый извозчик с широкой спиной тронул вожжи. Как будто знал, куда ехать. Пролетка плелась медленно, колеса еле-еле крутились в снежной каше, но Ивану было все равно. Впервые Терлецкий ошибся, и теперь виноват он. Это так приятно.

Проследив, что Казаров уселся в пролетку, Родион обратился к публике.

— На этом нашу приятную встречу можно считать оконченной.

— Как это? — испугался Милягин.

— Позвольте… — сказал Основин.

— Что такое? — не понял банкир Дудников.

Монфлери промолчал, иронически улыбаясь. Его черед придет позже. Только Анри равнодушно переглянулся с отражением и оправил сбившийся волосок.

— В чем дело? — спросил Родион, невинно поводя усами.

— Но кто же… — начал Милягин.

Основин только крякнул, а Дудников четко сказал:

— Кто убийца, в самом деле?

— Ах, это, — словно от скучнейшей истории, отмахнулся Ванзаров. — Это так просто, что и говорить нечего. Аполлон Григорьевич, выходите из засады.

Лебедев, красный от духоты и обиды, выбрался с чемоданчиком и без лишних слов отправился на улицу, где первым делом раскурил сигарку и вдохнул отравленный воздух полной грудью. Так было хорошо после тесной кладовки.

Родион попрощался со всеми разом и плотно затворил дверь.

— Нашли? — спросил он.

— Вы не только жулик, но и мучитель стариков-криминалистов, — ответил Лебедев, жадно попыхивая сигаркой. — На месте ваша склянка, почти полная. Если хлороформ из нее брали, то не больше пипетки. У меня для вас маленький сюрприз.

— Узнали, что случилось в семействе Монфлери двадцать один год назад?

Аполлон Григорьевич затянулся от души.

— Уж не знаю как…

— Полезно иногда заглянуть в Публичную библиотеку, полистать «Всеподданнейший отчет градоначальства», — сказал Родион. — Занимательное чтение. Не хуже криминального романа. Нам пора. Надо заканчивать историю.

* * *

— Кто из них?

— Вы опять угадали, — ответил Коля, словно смущаясь.

— Угадывание тут ни при чем, — поправил Ванзаров. — Все видели?

— Вот как вас вижу. — Николя для чего-то выставил руку. — Только чуть подальше.

— Не тяните, Гривцов. Времени в обрез…

— Все как сказали. Посыльный подходит, букет вручает. Тот говорит: «Это что такое? Зачем принес?» Посыльный ему: «Тебе приказано доставить». Этот стал букет вертеть, записку искать. Говорит посыльному: «Иди отсюда, чтобы больше тебя здесь не видел». Но букет оставил.

— Что посыльный?

— Сел в пролетку, такой довольный, поехал сами знаете куда…

— Узнали его?

— Тот самый. Когда к «Неметти» ходил, толкнул меня. Хотел ему ответить как полагается, но на службе нельзя. — Коля решительно вытер нос.

— Гривцов, вы справились отлично, — сказал Родион и обратился к Лебедеву, за которым держались городовые: — Ждите здесь. Если что… Сами знаете.

Он быстро поднялся по лестнице.

Коля направился следом, но его дернули за шкирку.

— Сказано здесь, значит, здесь, — пояснил Лебедев, встряхивая юного чиновника, как котенка. — Терпение, коллега — добродетель сыщика.

Николя не ответил, только надулся ужасно. И пальто одернул.