Рукопись Платона - Воронин Андрей

Незнакомец наклонился, чтобы поднять сбитую пулей иезуита шляпу. Когда он выпрямился, его лицо попало в полосу света от фонаря, и, увидев это слегка изможденное, но все еще красивое черноусое лицо, княжна вскрикнула и наконец-то лишилась чувств.

— Пся крэв, — проворчал незнакомец, вынимая из-под плаща сигару и прикуривая от фонаря.

Он выпрямился, отряхнул испачканную шляпу, нахлобучил ее на голову и задумчиво поиграл саблей, стоя над связанной, лежащей без сознания княжной.

— Нет, — сказал он наконец. — Нет, холера ясна, так не пойдет. Сначала нужно поговорить.

С этими словами он снова наклонился, вытер клинок об одежду герра Пауля, с лязгом бросил его в ножны и широким шагом покинул каземат, дымя зажатой в зубах сигарой и на ходу выпрастывая из-под плаща оба пистолета.

Глава 16

Услышав глухой хлопок пистолетного выстрела и жуткий вопль, от которого по всему подземелью пошли замогильные отголоски, Хрунов слегка насторожился, но тут же пожал плечами и расслабился: эти звуки, вернее всего, означали бесславный конец иезуита, а вместе с ним и проклятой княжны. Поручик по-прежнему не чувствовал никакого душевного подъема: ну покончил с княжной, ну нашел золото... Он очень надеялся, что радость придет с первым глотком шампанского, выпитым на мраморной террасе белого дворца в незнакомом приморском городе, но в глубине души подозревал, что и тогда она не будет полной. Сбывшаяся мечта скучна, мы все это знаем, но упорно обманываем себя, бредя от одной мечты к другой, разочаровываясь и тут же выдумывая себе новую недосягаемую цель, потому что иначе нельзя жить.

Часы показывали три четверти первого. «Сволочь Ерема, — подумал Хрунов. — Сколько можно возиться с девчонкой? Эстет, так его раз так, любитель острых ощущений... Странно, почему она не кричит? Гордая... Впрочем, против настоящей боли не поможет никакая гордость».

Он покосился на сундуки, содержавшие в себе его будущее состояние — нет, просто его будущее, — спрятал в карман часы и медленно встал. Время шло, и мысли о приближающемся рассвете, а также о княжне, которая почему-то не кричала, моля о пощаде, беспокоили его все сильнее. Наконец Хрунов решился пойти и проверить все самолично, а заодно и поторопить замешкавшегося Ерему — что он себе думает, упырь одноухий? Утро скоро, а он развлекается...

Светя себе фонарем, он дошел до первого поворота и тут услышал шаги. Шаги гулко звучали в темноте, отдаваясь под низкими сводами; они приближались, но, сколько поручик ни вглядывался во тьму коридора, ему так и не удалось разглядеть ни малейшего проблеска света.

— Ерема, — позвал Хрунов, как можно дальше вытягивая перед собою руку с фонарем, — ты, что ли?

Никто не отозвался, но шаги зазвучали увереннее, тверже и... быстрее. Хрунов почувствовал, как в такт этим шагам из черного жерла коридора на него толчками накатывает замогильная жуть. Обладатель этой гулкой поступи словно гнал перед собою кровавых призраков прошлого.

— Ерема, брось дурака валять, — сказал Хрунов и попятился, вдруг преисполнившись уверенности, что из глубины коридора к нему приближается кто угодно, но только не одноухий бородач.

Шаги приближались.

— Эй! — крикнул Хрунов и осекся, потому что в этот самый миг на границе освещенного фонарем пространства возникла закутанная в темный плащ фигура.

Хрунов разглядел рваную бахрому плаща, пятна на обвисших полях шляпы, а главное, два направленных на него пистолета и немного успокоился: по крайней мере, это был живой человек, ибо призракам и демонам не свойственно прибегать к помощи огнестрельного оружия. Ситуация складывалась острая, но не более того; имея дело с человеком из плоти и крови, можно рассчитывать на успех, особенно если учесть небывалый размер ставки.

— Ты кто такой? — сердито спросил Хрунов, осторожно отступая в глубь коридора. — А ну покажи лицо!

— Затем и пришел, холера ясна, — сказал незнакомец, мигом утратив последние остатки мистического ореола.

Хрунов отпрянул: такого он никак не ожидал.

— Ба, — сказал он с искренним изумлением, — Огинский! Вас совсем отпустили из ада или только на побывку?

— Все мы здесь на побывке, — философски ответил пан Кшиштоф Огинский, по очереди взводя оба курка. — Но тебе уже пора возвращаться.

— Вечно вы куда-то спешите, приятель, — сказал Хрунов, продолжая потихонечку отступать под дулами двух пистолетов. — Экий вы, право, торопыга! Столько времени не виделись, и — здравствуйте! — с ходу, не успев лба перекрестить, тычете пистолетом в живого человека. Могли бы поговорить, обменяться новостями... Могли бы, по крайней мере, объяснить, какого черта вы живы и разгуливаете посуху, когда все уверены, что вас давно съели рыбы!