Роза Версаля - Крючкова Ольга Евгеньевна

– А не отправиться ли нам к Прокофьеву в таком случае? – предложил Грачёв.

– С удовольствием. Только возьмём извозчика, замёрз я что-то…

– Да, да, непременно извозчика, – согласился друг.

Галерея Прокофьева, что не так давно открылась в Вознесенском переулке, занимала неприметный двухэтажный дом, архитектурой ничуть не отличающийся от своих соседей-собратьев.

Грачёв и Полянский заплатили по полтиннику, скинули при входе пальто и очутились в царстве современного искусства.

Задержавшись недолго подле скульптур, открывающих экспозицию, друзья прошли в просторный зал, освещённый огромным количеством свечей, трепещущее пламя которых придавало развешанным по стенам картинам некую мистичность.

В зале прохаживались несколько молодых пар, увлечённо что-то обсуждая. Грачёв и Полянский остановились подле серии картин некоего художника, имя которого ни о чём им не говорило. Мастер изобразил на своих полотнах разнообразные скандинавские пейзажи, и мужчины невольно залюбовались ими. Особенно Полянскому понравился скалистый фьорд на заходе солнца: море имело розоватый оттенок, а волны, ударяясь о скалы, рассыпались на многочисленные и тщательно выписанные пенистые брызги.

– Посмотрите, Андрей Генрихович, какой чудесный фьорд, – заметил он.

Грачёв поправил пенсне.

– Согласен, голубчик. По поводу новомодной мазни беру свои слова обратно. А какова цена сего произведения? – поинтересовался он, внимательно вглядываясь в нижнюю часть багета. – Ага… Вот, вижу, триста рублей. Что ж, вполне приемлемо. Как вы считаете, Алексей Фёдорович, моей супруге по душе придётся такой подарок?

Алексей Федорович, отступив от картины на несколько шагов, ещё раз придирчиво оглядел её.

– Думаю, да. Но лучше всё-таки осмотреть всю экспозицию.

Грачёв не возражал. Из зала со скандинавскими, итальянскими и другими европейскими пейзажами сослуживцы перешли в следующий, где в глазах тотчас зарябило от великого разнообразия искусно изображённых цветов и фруктов. Не обнаружив ничего для себя достойного, друзья здесь долго не задержались.

Третий зал оказался наиболее многолюдным и оживлённым: стены пестрили изображениями обнажённых натурщиц.

Внимательно изучив несколько картин, Полянский пришёл к выводу, что девицы весьма недурны. Похоже, к тому же выводу пришёл и Грачёв: одна из обнажённых прелестниц проглотила, кажется, его целиком.

Насладившись созерцанием пышных красавиц, друзья решили вернуться к началу экспозиции: изображение скандинавского фьорда оба, посоветовавшись, посчитали наиболее подходящим подарком для супруги Андрея Генриховича.

Вернувшись в первый зал, сослуживцы ещё раз придирчиво осмотрели картину.

– Не бедноват ли багет? – спросил у друга Андрей Генрихович.

– Отнюдь, батенька. Мне кажется, он весьма органично дополняет картину, – ответствовал Алексей Фёдорович.

В то время как мужчины деловито обсуждали достоинства и недостатки пейзажа, за ними, стоя чуть в отдалении, наблюдала молодая женщина, облачённая в чёрное строгое платье с едва заметными блёстками. Заметив, что обсуждение заканчивается, она приблизилась к ним.

– Простите, господа, я вижу, вы решили приобрести эту картину?

Мужчины, разом смолкнув, воззрились на даму.

– Да… – подтвердил Полянский после небольшой заминки.

– Ещё раз прощу прощения за вмешательство, – продолжила дама, – но сей художник… – слегка прищурившись, она прочитала в углу картины фамилию автора, – …некий Стрельцов П. П., никому не известен. Зачем же тратить на его произведение столь приличную сумму?

Полянского заинтересовали не столько слова дамы, сколько она сама. У него даже сложилось впечатление, что где-то он её уже видел… Но где?

– Вы хотите предложить что-то другое, сударыня? – изобразил Алексей Фёдорович живейший интерес.

– Мой покойный супруг, статский советник барон фон Штейн, оставил мне коллекцию картин… Увы, но я вынуждена распродать её, ибо, помимо коллекции, он оставил мне ещё и свои долги. К несчастью, мой супруг слишком любил женщин и всяческие увеселения, вот и промотал всё состояние… – баронесса пустила слезу. Затем извлекла из сумочки, расшитой чёрным бисером, батистовый платочек и аккуратно промокнула слезинку.

– Примите наши искренние соболезнования, сударыня, – в один голос сказали Полянский с Грачёвым, и оба сочувственно поклонились.

– Благодарю вас… Простите, господа, я не представилась: баронесса Матильда фон Штейн. Как вы уже поняли – вдова…