Планета Вода (сборник) - Акунин Борис

– А что такое «перископ»? – спросила Беллинда.

– Вот выйдем в море на подводной лодке, я тебе покажу. Ты увидишь, насколько море прекраснее земли и полюбишь его. Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, я жил на острове, и родителям было невозможно вытащить меня из воды. Подростком я ходил в море на лодке один, не брал с собой ни еды, ни питья. Знал, что море меня накормит и что морская вода может утолять жажду, если заедать ее определенными водорослями. Я нырял за жемчугом, дрался ножом с акулами, дружил с дельфинами. Я бы отдал всё на свете за то, чтобы обзавестись жабрами и вообще не выныривать на поверхность… Но сейчас инженеры придумали штуку, с помощью которой можно плавать под водой и без жабр. Я тебя научу этому, если захочешь.

– Конечно, захочу, – сказала Беллинда, переходя от окошка к окошку – и остановилась у того, через которое было видно подводные скалы с колышащимися пурпурными цветами. – И на подводной лодке с этим, как его, перископом тоже хочу.

– Тогда живи здесь, в этом доме. Согласна?

Она стояла к нему спиной и уже не смотрела на морские цветы – зажмурилась.

– Что ты молчишь? – в голосе хозяина прозвучало удивление. – Неужели тебе здесь не нравится.

– …Нравится. Очень нравится. Ладно, поживу какое-то время, – со вздохом сказала она.

– Поживи. И, может быть, захочешь остаться навсегда. Когда поймешь, что… Если поймешь, что… – Он смутился. Видеть это было странно. Разве короли смущаются? – Что я – тот, кто тебе нужен. Потому что ты мне нужна. Очень нужна. Ты всё правильно тогда сказала. Я не знал, что ты мне нужна, а теперь знаю. Ты произнесла свой… манифест, глядя мне прямо в глаза. Каждое твое слово проникало прямо в душу, и в ней начало что-то происходить… Это было поразительно. Это всё меняет… Ну не всё, но многое, очень многое… Мне еще нужно будет про это подумать.

Надо было бы сказать ему: я это говорила не вам, а Питу. Но Беллинда промолчала и опустила глаза. Ей тоже нужно было подумать.

– Жить будешь здесь, хозяйкой. – Морской Король обвел рукой стены. – Я тебе всё покажу, всему научу. Тут много разных хитрых приспособлений, тебе они понравятся. За ворота не выходи. Я не хочу, чтобы мои подданные про тебя знали… Пока ты не решила, останешься ты со мной или нет, – уточнил он. – Я позабочусь о том, чтобы ты не скучала. Потом, после победы, я соберу самых лучших, самых талантливых преподавателей, учиться у которых – счастье. Ты будешь самой образованной принцессой на свете.

– Принцессой? – зачарованно повторила Беллинда.

– А кем же еще? Я – морской король, ты – морская принцесса. Вообще-то, строго говоря, я тоже пока еще всего лишь принц. Но собираюсь стать императором. И ты, когда вырастешь, станешь моей императрицей. Если захочешь.

– Что?! – вскрикнула Беллинда. Ей вдруг сделалось очень страшно.

– А кто говорил, что мы сравняемся в возрасте – я помолодею, ты состаришься?

Он засмеялся, но в глазах по-прежнему читалось смятение. И быстро добавил:

– Если захочешь, конечно. И с этим торопиться нечего. Лет десять я буду очень занят, мне нужно создать и обустроить империю. А тебе нужно вырасти, ты еще ребенок. Но прежде того тебя нужно вылечить от этой чертовой болезни. Не беспокойся, я соберу лучших ученых, я выделю им огромные средства, обеспечу всем необходимым. Я верю в науку и человеческий разум. Мы победим туберкулез. Слово Бонапарта. Это будет первое, что я сделаю, как только справлюсь с Англией и расправлю крылья.

– С Англией? Крылья? – пролепетала Беллинда, ничего не понимая.

– Мои родители спрятались от всех на острове. Они сжали свой мир до размеров маленького клочка суши. Я еще в твои годы решил, что расширю свой остров до размеров всей земли и всей воды.

– А зачем?

– Странно… – Он почесал лоб. – Я никогда не задавал себе этот вопрос. Не знаю зачем. Такая у меня судьба. Наверное, потому что я родился на свет Бонапартом. И почти все время был наедине с океаном… Кстати об одиночестве. Пойдем-ка со мной.

Они вошли в комнату, где вдоль стен стояли высокие шкафы с книгами, а в углу светился красными углями большой камин. Беллинда сразу села к огню и вытянула ноги. Они немного зазябли.

Наполеон что-то вынул из шкафа.

– На, повесь на шею.

– Что это? – спросила Беллинда, рассматривая серебряный свисток на цепочке.

– Я редко смогу бывать с тобой. У меня сейчас будет очень много дел. Ты почти все время будешь сама по себе. Один из моих волшебников, маг акустики, науки о звуках, придумал свисток, издающий сигнал такой высокой частоты, что человеческое ухо его не слышит, а разносится он очень далеко, потому что почти не слабеет и огибает любые преграды. Если что-то случилось или тебе нужно срочно меня видеть, дунь – и я очень скоро окажусь здесь.

– А как вы меня услышите?

– Пожалуйста, говори мне «ты». На «вы» я только с чужими… У меня при себе будет вот эта коробочка, она называется «ресивер». Есть несколько людей, с которыми я должен быть в постоянном контакте. У каждого из них свисток определенной частоты, чтобы я знал, кто меня вызывает. Когда ты вырастешь и у нас всё станет общее… – От его застенчивой улыбки Беллинда нахмурилась – ее сердце как-то нехорошо… нет, хорошо… нет, нехорошо замерло. – Я тоже заведу себе свисток, а ресивер будет у тебя. К тому времени прибор, конечно, будет усовершенствован, радиус его действия охватит всю планету. Если я буду далеко от тебя и окажусь в беде, или просто буду нуждаться в помощи, я позову тебя, ты примчишься и спасешь меня. Как обещала. Хотя нет, я бы предпочел, чтоб ты всегда была рядом. Но это будет потом, нескоро. А сейчас мы с тобой будем делать знаешь что?

– Нет, – испуганно ответила Беллинда. Ей почему-то было страшно.

– Мы будем пить чай с вареньем из кислой вишни… Ты любишь варенье из кислой вишни?

– Очень.

– Мы будем пить чай с вишневым вареньем, и я расскажу тебе про новую планету.

Лаборатория Атлантиса была оборудована еще лучше, чем верхняя, в которой Фандорин работал прежде. В кабинете, который отвели новому конструктору, уже лежали доставленные с земли компоненты водолазного снаряжения, над которым колдовал «Питер Булль». Кроме того были заготовлены всевозможные емкости, пригодные для хранения сжатого воздуха, компрессоры, шланги, краны, клапаны, вентили – всё, что только могло теоретически понадобится. Пневмофор, ничуть не хуже оригинального, Эраст Петрович собрал в полчаса – пригодится, если понадобится уходить отсюда через тоннель для субмарин. После этого Фандорин лишь делал вид, будто что-то чертит, подкручивает, переделывает, сам же вновь и вновь обдумывал дальнейшие действия.

В отличие от Сен-Константена, каждый сотрудник здесь был изолирован от остальных, что было, с одной стороны, плохо, поскольку надежды на общение с коллегами не оправдались, но с другой стороны, удобно: никто не мешал думать, а подарок Фортуны в виде агента Финча с лихвой компенсировал дефицит источников информации.

Смена заканчивалась в половине третьего, и Эраст Петрович с нетерпением поглядывал на часы. У него набралось множество вопросов к Финчу.

Но в начале третьего, когда Фандорин уже начал собираться, вдруг явился Наполеон.

– Что аппарат? Ага, вижу, что готов. Отлично!

Принц надел и пристегнул пояс, опробовал маску. Подышал, остался доволен.

– Есть п-проблема, – с озабоченным видом сказал Эраст Петрович. – Воздуха в резервуаре помещается только на тридцать-сорок вдохов. Для водолаза-подрывника этого совершенно недостаточно. Боюсь, мне понадобится еще несколько дней, чтобы решить эту з-загвоздку.

– Ничего. У меня есть превосходный специалист по компрессии воздуха. Он доработает твой пневмофор.

Наполеон сложил аппарат, сунул подмышку – и Фандорин понял, что эвакуироваться через туннель не получится.

Однако принц не уходил.

– Ты ведь думал про наш вчерашний разговор? Какие мысли пришли тебе в голову? Не пожалел? Не испугался?

Он смотрел пытливо, с жгучим интересом.

Мысленно чертыхнувшись, Эраст Петрович решил побыстрее свернуть эту беседу по душам, начинавшуюся исключительно не ко времени.

– Ты всех об этом спрашиваешь или только с-специалистов по подводному плаванию без скафандра? – попытался он отшутиться.

– Всех. На следующий день после первоначальной беседы. Обязательно.

– И находятся такие, кто говорит, что передумал или испугался? – иронически улыбнулся Эраст Петрович.

– Нет, – рассмеялся Наполеон. – Кто испугался, не подает виду. А кто передумал, понимает, что деваться ему все равно некуда.

– Тогда в чем смысл вопроса?

– Я умею распознавать по лицу, кто провел ночь в сомнениях и после этого изменился или испугался. Первых я беру на заметку, вторых успокаиваю. Но ты остался таким же твердым, как был. А пугаться ты, по-моему, вообще не умеешь. Я увидел то, что меня интересовало. Пока, Питер. Увидимся.