Левиафан - Акунин Борис

– А почему она скрывала, что ездила в Париж? – невежливо спросила мадам Клебер.

– Из-за того, что ее гостиница была на той же улице, где переубивали кучу народу? Боялась, что на нее падет подозрение, да?

– Нет, – усмехнулся Гош. – Дело не в этом. Внезапно разбогатев, мадемуазель Стамп поступила так же, как любая другая женщина на ее месте первым делом отправилась посмотреть на Париж, столицу мира. Полюбоваться парижскими красотами, одеться по последней моде, ну и… за романтическими приключениями.

Англичанка нервно стиснула пальцы, взгляд у нее сделался умоляющим, но Гоша уже было не остановить – будет знать, миледи хренова, как задирать нос перед комиссаром парижской полиции.

– И госпожа Стамп сполна хлебнула романтики. В отеле «Амбассадор» она познакомилась с невероятно красивым и обходительным кавалером, который в полицейской картотеке значится под кличкой Вампир. Личность известная, специализируется на немолодых богатых иностранках. Страсть вспыхнула моментально и, как это всегда бывает у Вампира, закончилась без предупреждения. Однажды утром, а если быть точным, 13 марта, вы, мадам, проснулись в одиночестве и не узнали гостиничного номера – он был пуст. Ваш сердечный друг утащил все кроме мебели. Мне прислали список похищенных у вас вещей. – Гош заглянул в папку. – Под номером 38 там значится «золотая брошка в виде кита». Когда я прочитал все это, мне стало понятно, почему госпожа Стамп не любит вспоминать про Париж.

Несчастную дуру было жалко – она закрыла лицо руками. Плечи вздрагивали.

– Мадам Клебер я всерьез не подозревал, – перешел Гош к следующему пункту повестки. – Хотя отсутствие эмблемы она внятно объяснить так и не смогла.

– А посему вы проигнорировари мое сообсение? – вдруг спросил японец.

– Я ведь сказар вам несьто осень вазьное.

– Проигнорировал? – Комиссар резко обернулся к говорившему. – Вовсе нет. Я поговорил с госпожой Клебер, и она дала мне исчерпывающие объяснения. Она так тяжело переносила первую стадию беременности, что врач прописал ей… определенные болеутоляющие средства. Впоследствии болезненные явления миновали, но бедняжка уже пристрастилась к препарату, использовала его и от нервов, и от бессонницы. Доза росла, образовалась пагубная привычка. Я по-отечески поговорил с мадам Клебер, и она при мне выкинула эту гадость в море. – Гош с напускной строгостью взглянул на Ренату, по-детски выпятившую нижнюю губку. – Смотрите, голуба, вы дали папаше Гошу честное слово.

Рената потупила взор и кивнула.

– Ах, какая трогательная деликатность по отношению к мадам Клебер! – взорвалась Кларисса. – Что же вы меня-то не пощадили, мсье детектив? Выставили на позор перед всем обществом!

Но не до нее сейчас было Гошу – он все смотрел на японца, и взгляд у комиссара был тяжелый, цепкий. Умница Джексон понял без слов: пора. Его рука вынырнула из кармана, и не пустая – траурным блеском посверкивала вороненая сталь револьвера. Дуло было направлено прямехонько в лоб азиату.

– Вы, японцы, кажется, считаете нас рыжими обезьянами? – недобро спросил Гош. – Я слыхал, именно так у вас называют европейцев? Мы волосатые варвары, да? А вы хитрые, тонкие, высококультурные, белые люди вам в подметки не годятся! – Комиссар насмешливо надул щеки и пустил в сторону пышный клуб дыма. – Прикончить десяток обезьян – это ж пустяк, за грех у вас не считается.

Аоно весь подобрался, лицо его словно окаменело.

– Вы обвиняете меня в том, сьто я убир рорда Риттр-би и его вассаров… то есть сруг? – ровным, неживым голосом спросил азиат. – Посему вы меня обвиняете?

– По всему, дорогуша, по всей криминальной науке, – веско произнес комиссар и отвернулся от японца, потому что речь, которую Гош намеревался произнести, предназначалась не этому желтопузому ублюдку, а Истории. Дайте срок, еще в учебниках по криминологии напечатают.

– Сначала, господа, я изложу косвенные обстоятельства, доказывающие, что этот человек мог совершить преступления, в которых я его обвиняю. (Эх, не здесь бы сейчас выступать, перед десятком слушателей, а во Дворце юстиции, перед полным залом!) А затем я предъявлю вам улики, со всей неопровержимостью доказывающие, что мсье Аоно нетолько мог, но и действительно совершил убийство одиннадцати человек – десятерых 15 марта на улице Гренель и одного вчера, 14 апреля, на борту парохода «Левиафан».

Тем временем вокруг Аоно образовалось пустое пространство, лишь русский так и остался сидеть рядом с арестованным, да инспектор чуть позади стоял с револьвером наизготовку.