Дело гастронома № 1 - Романов Владислав Иванович

Скачко кивнул.

Костиков встретился со Старшиновым на «Птичке» в собачьем ряду. Тот придирчиво рассматривал щенков спаниеля, выставленных на продажу и копошащихся в большой плетеной корзине. Костиков оглянулся, но, не заметив ничего подозрительного, подошел к нему, встал рядом и тоже стал рассматривать одного из щенков.

– Этот вот, белоухий, посимпатичней будет! – посоветовал Костиков. – Решили охотой заняться, Николай Иваныч?

Старшинов хмуро взглянул на своего помощника и снова принялся разглядывать щенков. Он отошел от корзины со спаниелями и двинулся дальше по собачьему ряду. Костиков, опасливо озираясь по сторонам, поплелся за ним.

– Вы всерьез щенка выбираете? – спросил Костиков.

– Всерьез, – пробурчал Старшинов.

Костиков недоуменно хмыкнул.

– Для внука, что ли?

Старшинов не ответил. Остановился возле корзины с королевскими биглями с коричнево-рыже-белым окрасом и радостно стал их рассматривать.

– Словно с картин малых голландцев сошли! – восторженно произнес он.

Костиков все крутил головой по сторонам, стараясь засечь «наружку», но заметить что-либо не удавалось. Он вплотную приблизился к Старшинову.

– Наш друг начал давать признательные показания, – зашептал он. – Кому передавал, сколько, когда. Память у него, говорят, отменная. Есть людишки, мы могли бы прервать поток дружеских воспоминаний…

Костиков бросил злой взгляд на молодого парнишку, который протискивался поближе к корзине, чтобы посмотреть на биглей, и одним этим уже оказался подозрителен, а когда повернулся к Старшинову, то натолкнулся на его жесткий взгляд.

– Решил в бандиты податься? – прорычал Николай Иванович.

Костиков хмуро огляделся по сторонам.

– Какие бандиты, когда он нас с тобой закладывает?!

– Молчать!

Старшинов поморщился, схватился за живот. Полез в карман, достал таблетку, бросил в рот.

– Если Георгий признался, то, значит, невмоготу стало. Ты вон какой гладкий, лощеный! А мы с ним на войне землей давились, ползая на волоске от смерти. И спали с ней в обнимку!

– Давайте хоть без имен!

Костиков умолк, поморщился, недовольный этим указанием своего начальника.

Беркутов передал тетрадь Скачко. Полковник начал ее листать. Она была исписана мелким почерком. Там были схемы, суммы, фамилии, а также даты. Так за последний, 1982 год было записано: «Гришину В.В. с января по сентябрь 82-го было передано без оплаты 5 продовольственных заказов на общую сумму две тысячи шестьсот рублей». Скачко хмыкнул, захлопнул тетрадь, бросил ее на стол.

– Я там все расписал, до копейки, – объяснил Беркутов. – Излишки составили двести девяносто семь тысяч. Из них сто восемьдесят семь тысяч раздал в Мосторговлю, Минторговлю, райпищекомбинаты и так далее, там все расписано. Сто десять тысяч ушли на служебные издержки…

– Что это такое – «служебные издержки»?

– Там все расписано. Это оплата продуктовых наборов, которые брали партийные, советские органы и влиятельные частные лица, а денег за них не платили. Лично себе я за десять лет взял всего пять тысяч рублей, там это тоже указано.

Беркутов виновато опустил голову. Скачко задумался.

– А «Мерседес» на что вы купили?

– «Мерседес» я купил подержанный, он был списан из посольского гаража и стоил половину «Волги». Мы с женой четыре года на него копили!

– Неужели вы не понимали, что это беззаконие, воровство, что давать взятки преступно, безнравственно, в конце концов?! – воскликнул полковник.

Беркутов задумался, потом кивнул.

– Я понимаю, вы правы! Но еще Ленин говорил: жить в обществе и быть свободным от этого общества нельзя. Так и я не мог быть свободным от той системы, в которой существовал. Вот и все, что я могу сказать в свое оправдание! – Он умолк, прикрыл глаза ладонью. Всплыло воспоминание из прошлого.

Костиков жарил шашлыки, Старшинов с Беркутовым прогуливались по территории его дачи.

– Ты же понимаешь: первый – это первый! Из его закромов вся власть кормится! А чтобы пополнять эти закрома, одними распоряжениями сверху не отделаешься! Это Ленин мог объявить продразверстку и с ружьем отбирать излишки! Нынче за них надо платить: Астрахани – за осетров, Омску – за стерлядь, ну и так далее! А чем платить? Не своей же зарплатой! Ну, да ты не на пустое место пришел! Мы эти трудные вопросики уже порешали…

Старшинов взглянул на Беркутова.

– При передаче дел меня уже просветили.

– Вот и хорошо!

Он остановился, с улыбкой взглянул на Беркутова.

– Значит, будем вместе работать?

Он протянул руку, и Беркутов, улыбнувшись, пожал ее.

Беркутов молчал. Полковник курил, глядя в зарешеченное окошко.

– И отказаться было нельзя?

– Нас отказам не учили. Вы бы отказались?

Скачко не ответил.

– Мы Старшинова взяли.

– Знаю.

– Извини, постоянно забываю, что у нас тут сарафанное радио работает. Ничем истребить не можем! – усмехнулся полковник.

– Вот и откаты эти вы ничем не истребите! – добавил Беркутов. – Гришина же не убрали? И не уберете! Скажете, что я не прав и вы наведете твердый порядок в нашей империи?

Скачко не сразу ответил.

– Я не несу за это полной ответственности, а потому и обещаний таких давать не могу.

– Очная ставка со Старшиновым состоится? – спросил Беркутов.

Скачко молчал.

– Я пошел вам навстречу, назвал всех взяточников, среди них есть очень именитые! Но никто их трогать не собирается, насколько я понял?! – усмехнулся Георгий Константинович. – И со Старшиновым меня не сведут, тоже знаю! Так ради чего все, объясните? – Беркутов в упор смотрел на полковника, но Скачко молчал.

Скачко вошел в кабинет Култакова. Внес первые тома уголовного дела по Беркутову, выложил их на стол перед генералом.

– Я принес первые тома уголовного дела по Беркутову! – доложил полковник.

Скачко сел напротив генерала. Перед Култаковым стоял стакан с недопитым коньяком. Рядом – бутылка.

– Дело Беркутова закончено, его можно передавать в суд, но у меня есть ряд серьезных вопросов, – словно не замечая коньяк на столе, неуверенно проговорил Скачко. – Список крупных взяточников, объявленных Беркутовым и занимающих крупные государственные посты, больше сорока человек. Что с ними будем делать?

Култаков поднял руку, прося Скачко замолчать. Тот умолк. В глазах генерала стояли слезы. Он взял чистый стакан, плеснул в него коньяку, пододвинул Скачко.

– Юрий Владимирович Андропов… умер.

Голос его задрожал. Генерал взял свой стакан, поднялся, выдержал паузу и выпил. Следом за ним поднялся и Скачко, тоже выпил.

– Садись, сегодня день траура! Забудь обо всем. Завтра будем решать. Да сядь ты, кому говорю!

Полковник повиновался.

Беркутов произносил свое последнее слово. Зал суда был заполнен на две трети, но по большей части работниками КБГ. Вся группа Скачко присутствовала в полном составе.

– Вначале я пытался работать честно, но потом убедился, что надо или давать взятки, или уходить с должности… Понимая всю тяжесть совершенного мной преступления, я сам уже давно осудил себя самым строгим судом. Я не боюсь смерти, страшно за близких, которые не переживут такой позорной и бессмысленной кончины. Сейчас я тяжело болен, моя семья, моя дочь, студентка с малолетним ребенком на руках, осталась без мужа и отца. Неужели есть такая необходимость – лишать человека жизни за совершенные им действия?!

Он на мгновение умолк, взглянул на председателя Верховного суда РСФСР и вдруг узнал его.

Люся влюбленно смотрела на директора, но тут в приемную вошел Салтыков в строгом костюме. Он увидел Беркутова, кивнул, радостно заулыбался, протянул директору руку, крепко пожал ее.

– Петр Салтыков, судья Верховного суда России! Я звонил вам вчера по поводу заказика! Сын женится, так сказать, важное событие. Надо не только крепко выпить, но и хорошо закусить, – подобострастно проговорил он.

– Помню-помню! Организуем, поможем. Прошу в кабинет, товарищ судья, – любезно пригласил Беркутов.

Они прошли в кабинет. Люся с улыбкой посмотрела им вслед.

Салтыков, сидевший на месте председателя Верховного суда РСФСР, перехватил этот напряженный взгляд Беркутова, понял, что подсудимый узнал его, и нервно заерзал на месте.

– Гражданин Беркутов, вам давали последнее слово! – строго проговорил он. – Вы закончили?

– Я мог бы многое еще сказать, но не знаю, уместно ли говорить об этом в этот судный день…

– Я вас понял! Суд удаляется на совещание для вынесения приговора! – объявил Салтыков и первым поднялся из-за стола, демонстрируя, что на сегодня заседание суда закончено. Стали выходить и сидевшие в зале.

Скачко обедал с Боковым в пельменной. Посетителей было немного.

– Меня утром вызывал Култаков, – начал разговор полковник, – расспрашивал о моих планах, словно я премьер-гастролер, и вдруг наехал на меня из-за обоих: из-за матери и сына! Почему обвинительные материалы на них исчезли из уголовного дела и кто в этом виноват? Я объяснил, что их вина не столь уж и существенна, чтоб выделять их дела в отдельное производство, но он, как всегда, начал кричать, покатил бочку на тебя, даже попросил написать нечто вроде доноса на тебя, но я отказался! Тут, к счастью, ему позвонили, кто-то из начальства, и он вытурил меня из кабинета!