Ангел-хранитель - Глебова Ирина

Да, она обвинит Коробову в краже младенца, в страшном обмене живого ребенка на мертвого. И, наверное, сможет это доказать. Родимое пятно на ее плече, точно такое же, как и у Лоди, свидетельства сестры Аглаи, записи отца. И, конечно же, Зинаида… Если все будет поворачиваться против хозяйки, она может рассказать правду. И тогда Коробова будет изобличена. Но и в этом случае может, может вырваться, выкрутиться! Ведь еще отец предупреждал ее: «Есть у господ Коробовых одна лазейка. Даже если неопровержимыми доказательствами они окажутся прижаты к стене, могут обвинить в преступлении свою служанку. Мол, это она сама все придумала и сама все совершила! И, как ни странно, но все свидетельствует именно об этом: и мы, и Глаша Рубцова, и служащие больницы видели только эту женщину – служанку госпожи Коробовой»… Но даже если так, даже если Коробова сумеет переложить вину на Зинаиду, какой, однако, поднимется шум вокруг этой истории! В этом случае против Лоди ничего уже нельзя будет сделать. И пусть даже она не сумеет доказать, что она на самом деле княжна Берестова, пусть! Но Лодю оставят в покое, его жизнь окажется в безопасности. А ведь это – главная цель!..

Как только рассвело, маленькая процессия потянулась от флигеля слуг до господского дома. Впереди шла Алена, за ней – дрожащая и озирающаяся Никитична, и последний – Варфоломей, несущий на руках спящего мальчика. Лодя лишь на минутку проснулся, когда его поднимали с кровати, улыбнулся, пробормотав: «Я думал, это снова призрак. Тот, второй… Мы с ним друзья…» – и опять уснул. В доме все казалось тихим, спокойным. Мадам вышла к ним в пеньюаре, полусонная, услыхав о происшествии, всполошилась, побежала проведать маленького князя. Зинаида, выскочившая следом, вообще чуть не лишилась чувств. Но Всеволод безмятежно спал, и Тамила Борисовна со служанкой вскоре оставили их в покое. Как только они ушли, Алена, совершенно не скрываясь, закрыла дверь в комнату Лоди на каминный совок, а свою – на ключ, прилегла одетая на постель. «Надо хорошенько обдумать – как и что я буду делать, с чего начну…» Это были ее последние мысли, уже через мгновение она спала. Утомленный и возбужденный ее мозг требовал успокоения. Но продолжал оставаться чутким, настороженным. Потому, как только часа через три за окном простучали колеса двуколки, девушка проснулась и подошла к окну. О чем говорили приехавший Викентий Павлович, госпожа Коробова и какой-то крестьянин, а потом подскакавшие офицеры, она не слыхала. Увидела, как мадам упала без памяти, но не шелохнулась. Ее место было здесь – у спящего брата!

…Коробова пришла в себя очень быстро. Офицеры поддержали ее под руки, помогли подняться. Поручик Бобров расстроенно извинялся:

– Ради бога, мадам, я не думал, что вы так близко к сердцу примете небольшую интригу вашего сыны! Он всех нас ввел в заблуждение. Да кто ж из нас не придумывал трогательный предлог для начальства, чтоб немного гульнуть! Поехал, наверное, куда-нибудь повеселиться… С кем не бывает, скоро сам объявится…

– Господа, – обратился к ним Петрусенко. – На госпожу Коробову тяжело повлияло и другое известие. Здесь у нас найден убитый человек. Кто – пока еще неизвестно. Прошу одного из вас остаться здесь и помочь Тамиле Борисовне, а другого пройти со мной… Кто знает, может, и там, где найдено тело, ваша помощь окажется не лишней…

– Я тоже пойду туда, – вдруг произнесла Коробова глухим, неживым голосом, от которого Петрусенко даже вздрогнул.

Он посмотрел на нее: неподвижный взгляд женщины был устремлен вперед, через сад, в сторону рыцарской башни.

– Хорошо… – Викентий Павлович кивнул мужику: – Веди нас.

Впрочем, дорогу они и без того знали. Офицеры шли сразу следом за Коробовой, недоуменно переглядываясь. Казалось, тревога все больше охватывает и их. Но вот небольшая группа миновала последний ряд густого кустарника, вышла на открытое место. Прямо перед ними, на небольшом пригорке, стояло это странное сооружение – рыцарская башня… И уже был виден темный свод открытого входа, фигура, лежащая у порога – головой вперед.

Нашедший мертвеца крестьянин оказался прав – одет тот был явно по-городскому, хотя и несколько спортивно. Брюки заправлены в высокие шнурованные ботинки, длинный макинтош, мягкая шляпа, лежащая в траве, в двух шагах. Кровь уже запеклась и почернела. «Наверное, был убит уже после ливня, – подумал было Викентий Павлович и сам себя одернул. – Впрочем…» Он обратил внимание на то, что трава и земля вокруг лежащего сухие. Это был боковой вход в башню, порожек здесь отсутствовал. Но над дверным проемом нависал широкий резной козырек. Он и прикрыл надежно от дождя и самого погибшего, и небольшое пространство вокруг.