Кто убийца, миссис Норидж? - Михалкова Елена

«Не пейте больше!» Ну миссис Норидж, скажет тоже…

Как не пить, когда призрак Томаса Эштона вот-вот окажется у тебя за спиной?

В доме убийца, каждому ясно. Старый Томас не успокоится, пока не сведет с ним счеты.

Часом позже гувернантка вошла под своды старой церкви, такой же темной и сырой, как ее комната. Старенький священник с любопытством выслушал ее просьбу и согласно кивнул:

– Да-да, миссис Норидж, все верно. Я встречал эту легенду, когда рылся в старых архивах. Местные жители до сих пор убеждены, что можно разгневать призрак Томаса Эштона.

– Если под крышей поместья появится убийца?

– Совершенно верно. Для самих Эштонов призрак – что-то вроде мрачноватого предмета родовой гордости. Как шестой палец на ноге или черное ухо… Их обычно принято скрывать. Но в то же время это знак отличия от всех прочих.

Миссис Норидж не смогла сдержать удивления:

– Неужели и вы верите в эту легенду?

– Я не сказал, что верю в призрака. Я лишь сказал, что легенда существует.

– Простите, но эта история – глупая выдумка.

Священник усмехнулся:

– Выдумка? Что ж, может быть… Но хотите, я расскажу вам кое-что, не поддающееся объяснению?

– Конечно.

– Лет шесть назад Эштонов навестил их дальний родственник. Он служил в Индии, а в Британию приехал ненадолго, по делам. Ходили слухи, что в Индии этот человек отличался жестокостью по отношению к местному населению. Якобы там он оказался вовлечен в дурную историю, закончившуюся смертью мальчика-слуги. Историю замяли, как нередко случается. И вот этот самый родственник смог прожить в Эштонвилле лишь два дня и вынужден был буквально спасаться оттуда бегством.

– Отчего же?

– Во-первых, двое суток над поместьем бушевала небывалая гроза. Молния спалила старую липу. Видите черное дерево?

Миссис Норидж взглянула на обугленный ствол – на нем снова сидела ворона.

– Его оставили как напоминание о той грозе. Но это еще не все. Когда стих ветер и гость Эштонов смог выйти из дома, сверху на него обрушились камни.

Лицо миссис Норидж выразило явственное сомнение.

Священник заметил это и слегка обиделся:

– Не думаете же вы, что я фантазирую? У меня прекрасная память на детали. Я треть века служу в этой церкви при поместье и помню каждый день из этих тридцати лет.

– Простите, святой отец. Но камни с неба…

– Да нет же, не с неба. Вы, несомненно, видели декоративные башенки на крыше? Их сейчас три, а вот четвертая рухнула как раз тогда, и ее до сих пор не восстановили. Родственник сэра Генри чудом остался жив. Он обязан спасением миссис Эштон, которая издалека заметила, что башня кренится, подбежала и оттолкнула его. Но после всех этих событий он незамедлительно покинул поместье и больше не возвращался. Не спрашивайте меня, миссис Норидж, как это объяснить. Я не знаю…

Когда на поместье опустилась ночь, миссис Норидж вышла из своей комнаты и тихо прикрыла дверь.

Дом не спал. Под порывами ветра он раскачивался, будто охваченный горем старик. Сырость разъедала стены, жуки-древоточцы понемногу перемалывали его внутренности, превращая их в труху. Остальное довершало безжалостное время.

Дом разговаривал сам с собой. Коридоры наполняло шуршание, неявный шелест шагов. Тяжелые шторы колыхались, словно за ними кто-то прятался. Где-то монотонно постукивала незакрытая ставня. Скрип – и короткий стук. Несколько минут тишины и вновь – долгий скрип и стук. Словно дом, подобно тонущему кораблю, отправлял в ночное пространство сигнал с мольбой о спасении.

Но только глухой, грозный шум далекого леса был ему ответом.

Дойдя до лестницы, миссис Норидж сняла домашние туфли и оставила их возле нижней ступеньки. Неслышно переступая босыми ногами, она поднялась на второй этаж и притаилась за углом. Дальше начиналась галерея.

Здесь когда-то портреты предков Генри Эштона надменно взирали на суетящихся внизу людей. Но уже много лет все картины были убраны в хранилище. Пара аляповатых китайских ваз в человеческий рост и одинокий железный рыцарь, страж этих подделок, – вот все, что осталось от некогда роскошной галереи.

Стоя за углом, миссис Норидж отчетливо слышала какое-то позвякивание. С таким звуком рыцарь мог пытаться сойти со своего постамента. Эмма не верила в ожившие доспехи, она верила в злую человеческую волю.

И потому бесстрашно шагнула вперед, готовясь поймать с поличным того, кто издавал это бряцание.

Однако миссис Норидж увидела совсем не того человека, которого ожидала.

На стремянке под вентиляционной трубой стоял Кельвин Кози, секретарь мистера Эштона. Он просунул обе руки в трубу и что-то устанавливал там.

Миссис Норидж отступила в тень. Прошло несколько минут, в течение которых до нее доносились шуршание и тихая ругань. Наконец возня стихла. Когда она осторожно выглянула из-за угла, Кельвин Кози уже удалялся, но забытая им стремянка оставалась под трубой.

Гувернантка не раздумывала: она тотчас вышла из своего укрытия, на цыпочках подбежала к лестнице, забралась по ней и просунула руку в трубу.

У нее было не больше минуты, пока секретарь не спохватился.

Одна секунда, вторая, третья… Эмма ощупывала предмет, который он оставил в трубе. В той стороне, где скрылся Кози, раздалось ругательство: секретарь понял, какую промашку он допустил. Шаги его быстро стали приближаться. Но за миг до того, как он вышел из темноты, Эмма Норидж успела спрыгнуть вниз и присесть на корточки за стоявшей рядом китайской вазой.

Когда секретарь ушел, не заметив ее, она выпрямилась и задумчиво поглядела на трубу. Ее предположение подтвердилось. Предмет, который она нащупала, оказался коробкой с двумя отверстиями в противоположных стенках.

Нехитрая вещица. Эмма и сама мастерила такую в детстве. Если внутри расположить под правильным углом тонкие металлические листы и поймать поток воздуха, коробка начнет издавать жуткий вой.

Тихое потустороннее завывание из трубы было ей ответом. В вентиляции всегда гулял сквозняк. Неудивительно, что этот вой может продолжаться целую ночь.

Что ж, ответ на один вопрос найден.

Миссис Норидж вернулась в свою комнату и легла спать почти удовлетворенная. Многие события так и не получили объяснения, но зато теперь ясно, кто причастен к стонам из галереи.

Она решила, что утром на глазах мистера Эштона извлечет коробку и потребует объяснений от секретаря.

Но вскоре случилось то, что нарушило ее планы.

В четыре часа утра миссис Норидж проснулась и резко села на постели, пронзенная неприятной мыслью.

Она забыла под лестницей свою обувь!

Эмме с детства было не привыкать к холоду, но сейчас, стоило вылезти из-под одеяла, ее охватила настоящая дрожь. Грелка давно остыла. Растирая руки, миссис Норидж почти бегом добралась до лестницы и облегченно сунула ноги в мягкие туфли.

Она уже собиралась бежать обратно, как вдруг из галереи до нее донесся какой-то звук.

Миссис Норидж насторожилась. Кельвин Кози не мог до сих пор находиться наверху. Он оставил коробку и ушел – зачем ему возвращаться?

Забыв о холоде, миссис Норидж двинулась наверх. Ее охватило предчувствие неприятного сюрприза.

И оно оправдало себя. Выглянув из-за угла, гувернантка обнаружила, что Кельвина Кози на его посту сменила Шарлотта Пирс. Она стояла на табуретке, вытянувшись, под вентиляционным отверстием, одной рукой нащупывая коробку, а другой придерживаясь за стену. Белое лицо, вполоборота повернутое к гувернантке, выделялось на фоне темных стен, как камея. Тонкий нос, большие глаза – ошибиться было невозможно.

Миссис Норидж быстро подалась назад и прижалась к стене. Несколько минут она вслушивалась в шуршание. Затем все стихло и наступила тишина. Шарлотта Пирс сделала, что хотела, и исчезла.

Дождавшись, пока галерея опустеет, миссис Норидж осторожно вышла из тени. Прислушиваясь, не возвращается ли секретарь или сама Шарлотта, она подошла к тому месту, где эти двое сменяли друг друга.

Ей пришлось подпрыгнуть несколько раз, прежде чем удалось достать до вентиляционного отверстия. Коробка исчезла. К счастью, предмет, который положила туда кузина Генри Эштона, лежал на самом краю. Он упал под ноги миссис Норидж, и она очень осторожно, чтобы не пораниться, подняла его.

Красная роза – вот что оставила в трубе Шарлотта Пирс.

От прыжков под вентиляцией, совершенно недопустимых для женщины с ее репутацией, была одна несомненная польза: миссис Норидж согрелась. Поэтому она не легла в постель, а зажгла лампу и подвинула к себе перочинный ножик и яблоко – спутники ее размышлений на протяжении последних трех недель.

Первый надрез. Чердачное окно.

Второй надрез. Галерея и роза.

Третий надрез. Болонка, найденная мертвой в колодце.

Миссис Норидж нахмурилась. Если все перечисленное объединить в одну картину, то становится очевидно одно: вскоре дом Эштонов ждут новые неприятные события.