Месть - Камински Стюарт М.

Я открыл папку. В ней было описание пропавших украшений, список кредитных карточек и имена, адреса и телефоны двух человек. Дальше следовала аккуратно отпечатанная страничка с биографией Мелани Себастьян. Пока я пробегал ее глазами, Себастьян смотрел на меня, отхлебывая маленькими глотками из стакана, снова наполненного «ви-восемь».

Мелани Леннелл Себастьян была уроженкой Огдена, штат Юта. Окончила факультет социологии университета Флориды и переехала со своими родителями, ныне покойными, в Сарасоту. Здесь работала в католической организации, помогавшей неблагополучным семьям, пока не вышла замуж за Себастьяна несколько лет назад. На приложенной фотографии ослепительно улыбающаяся Мелани Себастьян была одета в белую блузку и красные шорты. Ее длинные темные волосы развевались по ветру. Одной рукой она нежно обнимала высокого загорелого мужа, стоящего рядом с ней на белом песке, без рубашки, в белых брюках и прямо глядящего в аппарат. Супруги запечатлелись на пляже Галф-Кост, что в нескольких милях отсюда.

― Красивая, ― сказал я, закрывая папку.

― Очень красивая, ― поправил он. ― Восхитительная, очаровательная.

― У вас есть предположения о том, что же на самом деле произошло? ― спросил я.

Он пожал плечами и перешел с балкона в гостиную. Я последовал за ним, держа папку в руке. Мы остановились перед портретом его жены, висевшим на стене над большим мягким диваном с замшевой обивкой. Несмотря на этот диван и весь дорогостоящий современный уют, дом мне не нравился. Но я мог оценить, во сколько он обошелся хозяевам, ― на это, по всей видимости, и был расчет.

― Возможно, другой мужчина, но я сомневаюсь... ― сказал он. ― По крайней мере, я надеюсь, что это не так, однако... Мы никогда по-крупному не ссорились. Я ни в чем ей не отказывал, буквально ни в чем. Я далеко не бедный человек, мистер Фонеска, и...

Он остановился и глубоко вздохнул.

― Я проверил наши совместные счета, ― продолжал он, снова беря себя в руки, ― чековый и сберегательный. Большая часть денег снята. Не осталось почти ничего. Мой адвокат проверяет остальные вложения, к которым Мелани могла иметь доступ. Я не могу поверить, что она просто забрала все деньги, какие могла, и ушла.

― Вы случайно не бывший актер, мистер Себастьян?

Выражение его лица переменилось, и сквозь ровный загар проступила заметная краска.

― Что вы, собственно, хотите сказать? ― спросил он.

― Вы говорили о другом мужчине со слезой в голосе, ― сказал я, провоцируемый мыслью, что на стульях в гостиной явно не положено сидеть, а если и положено, то не таким, как я. ― Мне подумалось, что вы хотите меня на это поймать.

― Возможно, я напрасно обратился к вам.

― Возможно, ― сказал я.

Карл Себастьян, каким он представлялся мне до этого момента, не вызывал у меня симпатии. Но может быть, под внешностью Рикардо Монтальбана скрывался другой, настоящий Себастьян? Возможно, работа уплывала, но я не смертельно нуждался в деньгах, особенно когда в мой кошелек должна была перетечь часть сбережений Берил Три.

― Какого черта вы сюда явились, Фонеска?!

Это было уже гораздо лучше. Теперь он был откровенен.

― Я хочу говорить с тем, кем был Карл Себастьян, пока его имя не печатали в газетах заглавными буквами, ― сказал я. ― Отдать вам вашу папку?

Я ждал стоя, не улыбаясь. Я вообще мало улыбаюсь. Он принимал решение.

― Идет, ― сказал он, чуть опустив плечи и убирая с лица белозубую улыбку от уха до уха. ― Я служил в армии, сам из небогатой семьи в Дейтоне. Мой отец работал фасовщиком в супермаркете, мать сидела дома, с больным сердцем и диабетом. В колледже я не учился. Пошел работать в строительную фирму. Начал с рабочего, дослужился до менеджера. Посмотрите на мои руки.

Он протянул мне раскрытые ладони. Я посмотрел.

― Такие шрамы и мозоли не сходят. Цепляясь этими руками, я карабкался через головы мужчин и нескольких женщин, чтобы занять то положение, какое я занимаю сейчас. У некоторых на спинах росли бритвы. Я больно резался, но ни разу не сорвался. Мелани умнее меня. Не семи пядей во лбу, но правда умная. И она не хотела продаваться. Я не покупал ее, чтобы показывать, как игрушку, как делают люди, которые называют себя моими друзьями. У них на спинах бритвы под тысячедолларовыми пиджаками, а на лицах их красоток жен тоска. А Мелани была настоящей.

― Опять слеза в голосе, ― заметил я.

― Вы не сдаетесь.

― А вы хотите, чтобы я сдался?