Врата судьбы - Кристи Агата

– Это похоже на перечисление ключей в детективном романе, – сказал Эндрю – этот юный романтик был не прочь отдать должное и такой литературе.

– Это и есть перечень ключей. Именно поэтому мы и хотим приискать себе другой дом, – сказал Томми.

– Такой замечательный дом, – сказала Розали. – И шоколадные печенья… – добавила она, вспоминая только что закончившийся чай.

– Мне он тоже нравится, – заявил Эндрю величественным тоном, словно он был какой-нибудь самодержец всероссийский.

– Почему он тебе не нравится, бабушка? – спросила Дженет.

– Напротив, он мне нравится, – сказала Таппенс с неожиданным для себя жаром. – Я хочу по-прежнему здесь жить, не хочу отсюда уезжать.

– «Врата судьбы», – проговорил Эндрю. – Какое интересное название.

– Раньше этот дом назывался «Ласточкино гнездо», – напомнила Таппенс. – Мы можем вернуть ему это название.

– Все эти ключи… – задумчиво проговорил Эндрю. – Я мог бы сочинить с их помощью целый рассказ. И даже роман.

– Слишком всего много и слишком сложно, – заметила Дебора. – Кто станет читать такой роман?

– Ты ничего не понимаешь, – возразил ей Томми. – Ты просто не представляешь себе, чего только люди не читают. А главное, с удовольствием.

Томми и Таппенс переглянулись.

– Нет ли у вас краски? – спросил Эндрю. – У Альберта, наверное, есть. Кстати, он мне поможет. Я хочу написать на воротах новое название.

– И тогда ласточки будут знать, что летом они могут сюда возвратиться, – сказала Дженет.

Она посмотрела на мать.

– Неплохая идея, – сказала Дебора.

– La Reine le veut^[19], – торжественно сказал Томми, обратившись с поклоном к дочери, которая всегда считала, что именно ей принадлежит в семье право выражать королевскую волю.

Глава 17

Послесловие. Обед у мистера Робинсона

– Отличный обед, – сказала Таппенс, оглядев собравшееся общество.

Они встали из-за стола и перешли в библиотеку, где разместились вокруг круглого кофейного столика.

Мистер Робинсон, оказавшийся еще толще, чем ожидала Таппенс, улыбался, склонившись над великолепным кофейником эпохи Георга Второго. Рядом с ним сидел мистер Криспин, который, как оказалось, в миру носил имя Хоршем. Полковник Пайкавей занял место рядом с Томми, который не без некоторого колебания предложил ему сигарету.

Полковник Пайкавей, изобразив на лице удивление, сказал:

– Я никогда не курю после обеда.

Мисс Коллодон, которая показалась Таппенс несколько устрашающей, заметила:

– Да неужели, полковник? Очень, просто очень интересно. – Обернувшись к Таппенс, она сказала: – У вас отлично воспитанная собака, миссис Бересфорд.

Ганнибал, который лежал, положив голову на ногу Таппенс, посмотрел на нее из-под стола с обманчиво ангельским выражением и слегка повилял хвостом.

– Насколько я понимаю, он достаточно свиреп, – сказал мистер Робинсон, бросив шутливый взгляд на Таппенс.

– Вы бы посмотрели на него в деле, – заметил мистер Криспин, он же Хоршем.

– У него вполне светские манеры, когда его берут с собой в гости, – пояснила Таппенс. – Он это обожает, чувствует себя удостоенным чести быть приглашенным в светское общество. – Она обернулась к мистеру Робинсону: – С вашей стороны было очень, очень любезно прислать ему особое приглашение и поставить для него миску с печенкой. Печенка – его любимая еда.

– Все собаки любят печенку, – сказал мистер Робинсон. – Насколько я понимаю, – он посмотрел на Криспина-Хоршема, – если бы я вздумал нанести визит мистеру и миссис Бересфорд в их доме, меня могли бы разорвать в клочки.

– Ганнибал относится к своим обязанностям со всей серьезностью, – сказал мистер Криспин. – Он хорошо воспитанная сторожевая собака и никогда об этом не забывает.

– Как человек на службе безопасности, вы, конечно, разделяете его чувства, – заметил Робинсон. В его глазах зажглись веселые искорки. – Вы и ваш муж сделали замечательное дело, миссис Бересфорд. Мы перед вами в долгу. Полковник Пайкавей мне говорил, что именно вы были инициатором всего этого дела.

– Так получилось, – смущенно подтвердила Таппенс. – Мне… мне стало любопытно. Захотелось узнать, что к чему.

– Ну да, я так и понял. А теперь вам, вероятно, не менее любопытно узнать, в чем суть всего этого дела.

Таппенс смутилась еще больше.

– О… конечно… я хочу сказать… – довольно невнятно бормотала она. – Я понимаю, что все это совершенно секретно… что задавать вопросы не полагается, потому что ответа все равно не получишь. Я прекрасно это понимаю.