Мужчина, которого предала женщина - Колычев Владимир

Бубенцов хотел развернуться к Меднику, но не смог. Тот вдруг крепко обхватил его шею одной рукой, а другой сунул ему под нос самую настоящую гранату.

– Домой не подвезете?

– Э-э, Медник!.. Ты чего?… – в страхе прохрипел Бубенцов.

Стало страшно и Валентину. Никак не думал он, что все начнется так быстро. И граната его пугала. Он не хотел, чтобы взрывом ему оторвало голову…

– Давай в машину! И не дергайся! Мне ведь терять нечего!

Юра выдернул Бубенцова из комнаты и движением головы показал, чтобы Валентин следовал за ним. И еще показал взглядом на телогрейки, которые тот должен был взять с собой.

Они вышли из здания и чуть ли не нос к носу столкнулись с оперативным дежурным. Оружия у него не было, но, увидев, что происходит, он инстинктивно хлопнул себя по правому боку, где могла находиться кобура с пистолетом.

– Заключенный, что происходит? – возмущенно взревел офицер, глядя на гранату в руке Медника.

Юра крепко держал Бубенцова за шею, поэтому тот, кроме как хрипами, озвучить ситуацию не мог.

Валентина трясло как в лихорадке, зато Медник не терял головы. Решительно, с издевательски-хладнокровной улыбкой он велел дежурному срочно открыть транспортные ворота.

– Учти, у меня правая рука слабая после ранения. Через пять минут граната вывалится из руки. Сам знаешь, что тогда будет…

Старая «девятка» лейтенанта стояла недалеко, под старой липой возле курилки, среди других машин. Но Юра выбрал ее безошибочно. Он даже подсказал Валентину, в каком кармане у Бубенцова находятся ключи от нее.

Лейтенант метал молнии, глядя, как он дрожащими пальцами вытягивает ключи из нагрудного кармана куртки.

– Давай быстрей! – оглядываясь, поторопил его Медник.

Им действительно нужно было спешить, потому что дежурный кричал, созывая людей на помощь.

Валентин открыл машину, и Юра потребовал, чтобы он сел за руль.

– Давай, давай, у тебя получится!

Сам он вместе с заложником забрался на заднее сиденье. Он захлопнул за собой дверцу как раз в тот момент, когда Валентин завел двигатель.

– Отлично, молодец! – похвалил его Медник. – Давай к воротам.

– Так не откроют же! – Валентин в страхе покосился на вышку, с которой часовой уже направлял на них автомат.

– Не бойся, и откроют, и стрелять не будут.

Валентин боялся, и Юра его не успокоил, но тем не менее он подвел автомобиль к воротам, к которым уже бежал вооруженный кинолог с собакой. Валентин остро чувствовал свою беззащитность перед надвигающейся катастрофой. Он ясно осознавал, что его могут убить при попытке к бегству.

Машина стояла перед воротами, которые никто не торопился открывать. В ожидании страшной развязки Валентин зажмурил глаза с такой силой, что зазвенело в ушах.

К машине со стороны, где сидел Медник, подошел Трофимов.

– Юра, не дури! – услышал Валентин его увещевающе-взволнованный голос.

– Костя, ты классный мужик. Но извини, мне здесь не место. Ты сам знаешь почему.

– Я же тебе говорил, ваше дело обязательно пересмотрят.

– Не пересмотрят, Костя. Есть овцы на заклание, а мы козлы на заклание. Козлы отпущения. И мне все до смерти. До смерти, слышишь! Это значит, что я лучше умру, чем останусь здесь. А я умру. Это просто. Сейчас разожму руку – и все!

– Юра, пойми, ты меня подставляешь!

– Извини, начальник, но у меня не было другого варианта… У меня уже рука устала, сейчас граната вывалится. Пусть ворота открывают. Или спецназ еще не занял позиции? Не советую тебе шутить, майор. Я ведь правда взорву вашего лейтенанта!

– Ты совершаешь большую ошибку, парень…

– Вся моя жизнь – сплошная ошибка. Знаешь, как ее можно исправить? Сейчас разожму руку…

– Юра!

– Костя!.. Давай договоримся, ты прямо сейчас дашь команду открыть ворота, а я ровно через километр пути обещаю отпустить лейтенанта. И там уже ты начинай охоту. Поймаешь меня – твое счастье. Нет – извини… Время пошло! А каждую минуту промедления вы получаете лишний километр. Раз, два, три, четыре, пять…

Медник считал секунды, но ворота так и не открывались. От страха у Валентина кругом шла голова. И спасительной оказалась вдруг шальная мысль, жирной, дурманящей кляксой расползающаяся по сознанию. Ему вдруг стало казаться, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим. И сам он сидит не за рулем взятой на прицел машины, а находится в клубе, где показывают фильм, как двое заключенных пытаются сбежать из исправительной колонии под прикрытием заложников. Он, конечно, болеет за них, но все ж ему совсем не страшно, если вдруг их застрелят при попытке к бегству…

Набралось две минуты штрафного времени, прежде чем ворота начали открываться. Всего две минуты… И еще почти минуту они медленно, с вибрирующим гулом откатывались в сторону. Валентин отрешенно смотрел на них. Ведь за рулем не он, а кто-то другой.

– Ну чего стоишь, давай, пошел! – подстегнул его Медник.

И Валентину пришлось вернуться к реальности. Все-таки это он пытается сбежать из лагеря, все-таки это в него, возможно, будут стрелять.

Он отпустил сцепление, прибавляя газ, и машина резво покатилась вперед, чтобы пересечь линию ворот.

– Ляг на бок, – негромко, но вразумительно сказал Юра. – Голову опусти.

Его спокойствие действовало отрезвляюще. Валентин внял его совету, даже не спрашивая, как он будет вести машину. В него действительно мог выстрелить снайпер, и, несмотря на сильнейшее душевное волнение, он ясно это осознавал.

Он лег на бок, не выпуская руль из рук. Направление было задано, но машина все-таки немного вильнула вправо, крылом задев край столба, на котором держались ворота. Но Валентин, на секунду подняв голову, подкорректировал курс, и машина пошла по дорожному полотну. Проехав пятнадцать-двадцать метров, он снова глянул на дорогу, опять затем спрятав голову.

Юра тоже лежал на боку, сжимая в тисках своих рук полуживого Бубенцова. Он поднимал голову, чтобы следить за дорогой, но в управление не вмешивался, видимо, его все устраивало.

Дорога тянулась через поле прямо как взлетная полоса, и только через километр плавно сворачивала вправо, к поселку с высокой силосной башней на въезде. К тому моменту, когда нужно было поворачивать, Валентин уже сидел за рулем. Он все еще опасался снайперского выстрела, но ему нужно было наращивать скорость, а в лежачем положении это было неудобно и опасно.

– Мы уже проехали километр! – прохрипел Бубенцов.

– А штрафные километры? – нервно засмеялся Медник.

Сейчас, когда опасность притупилась, он утратил свою недавнюю невозмутимость. В глазах беспокойство, на лице ожесточение. Но страха в нем не было. Сейчас его можно было сравнить с пулей, выпущенной из ружья. Спокойная потенциальная сила при выстреле перешла в кипучую кинетическую…

Валентин тоже сильно нервничал, но голова не отключалась. Он понимал, что в поселке их могла ожидать засада, но не было дороги, на которую он мог бы свернуть, чтобы уйти от предполагаемой опасности. Поэтому свою тревогу он трансформировал в скорость, с которой пронесся по улицам заливаемого дождем поселка. Он мчался так быстро, что Юре пришлось осаживать его.

– Ты коней придержи, не надо так. Занести может. Грязь на улице, а колеса у нас шипованные.

– Ты откуда знаешь, что шипованные?

– Я же разведчик, я все замечаю.

– И когда же ты успел заметить?

Валентин уже понимал, что план Медника не был спонтанным. Неспроста его интересовало окно, через которое он долго и внимательно высматривал подходы к транспортным воротам…

– Неважно… Не гони, не надо. По времени у нас все нормально. Заслон они выставить не могли, для вертолета нелетная погода, а от «Урала» мы уйдем…

Увы, но про грузовик Юра сказал не просто так. За ними действительно шел многотонный «Урал», на борту которого наверняка находился вооруженный спецназ. Правда, преследователи были еще далеко.

– Ты уверен, что уйдем?

– Да, эта дорога на шоссе выходит. Нам туда нужно. На шоссе нас «Урал» точно не догонит.

– До шоссе километров сорок, не уйдете, – позлорадствовал Бубенцов. – «Девятка» у меня старая, давно уже без ремонта, где-нибудь на полпути заглохнете…

Валентин глянул на стрелку топливного датчика. Полбака еще, не на одну сотню километров должно хватить.

– На, пожуй и успокойся!

В зеркало заднего вида Валентин увидел, как Юра сжал в руке гранату и раздавил. Отломив кусочек от нее, он сунул его в рот Бубенцову.

– Это что, хлеб? – скривился тот.

– Хлеб, – засмеялся Юра. И, обращаясь к Валентину, сказал: – Это меня Ваня Казымов научил. Он к «чехам» в плен попал, из хлеба гранату вылепил и этим их на пушку взял. Гранатой напугал, автомат забрал – и всех положил…

– Все равно тебе это с рук не сойдет! – плевался Бубенцов.

– Братишка, притормози! Надоел мне этот вещун.

Валентин снизил скорость, и Медник вытолкал заложника из машины.

– А теперь двигайся!