Твое место на Зоне - Колычев Владимир

– Ой не могу! Ой как хорошо! – стонала она под его натиском.

А ему-то как хорошо… Но вот все закончилось.

Нет, разводиться он не будет. Роза ему не просто жена. Она его советник и помощник. К тому же на его любовниц смотрит сквозь пальцы. Понимает, что сама не в состоянии удовлетворить его запросы, поэтому и закрывает глаза на его похождения. Мудрая женщина. Где он еще такую найдет?

– Дорогой, что-то не так? – забеспокоилась Эллочка.

Прижалась к нему жарким обнаженным телом, провела рукой по животу.

– Все хорошо… Даже очень…

– А чего такой мрачный?

– Да проблемы…

Проблем у него в самом деле было очень много. Бурная эпоха перестройки, новая экономическая политика открывала новые жизненные горизонты. Но неплохие перспективы открывались и перед паразитами вроде законного вора Воронца с его кодлой… Феликс Суконкин вот погиб. Возможно, воры приложили к этому руку…

Поверить невозможно, но еще десять лет назад пушно-меховой комбинат влачил жалкое существование и даже ставился вопрос о его закрытии. И это при том, что леса вокруг Новожильска – рай для пушной твари. Вся беда в том, что комбинатом честный коммунист руководил. А это такой народ, им пустыню Кара-кумы дай в управление, так они через год песок завозить станут…

Честный, но бестолковый директор ушел на пенсию, и у руля комбината встал Глеб Васильевич. Набрал шкурок, что получше, и в Москву. Пороги в министерстве обивал, соболями чиновников ублажал. Добился-таки своего – получил деньги на развитие производства. Отремонтировал и построил новые цеха, реконструировал и частью обновил дубильное, красильное и прочее оборудование, даже зверосовхоз поднял, с охотниками отношения наладил. Словом, работа задалась. Через год комбинат стал приносить прибыль. Сначала государству. А затем и самому Панфилову.

Для начала он наладил продуктивную связь с начальником управления «Новожилпушнина», за взятки организовал регулярные поступления на комбинат внефондового левого сырья. Добытую охотниками шкурку тут же переводили в неучтенку, которая расходилась по таким же неучтенным цехам, где шили шубы, шапки. Был еще такой партийно-хозяйственный документ, по которому разрешалась передача некондиционного сырья пушнины предприятиям бытового обслуживания. Еще один источник неучтенки. Подпольные цеха были загружены под завязку. Товар уходил в Москву, где продавался «втемную» через «блатные» магазины. Связи у Панфилова были везде. Он бы и на Луне их наладил, если бы там был спрос на меха.

С местными торгашами Глеб Васильевич не связывался. Комбинат находился за городом, в тихом, спокойном месте. Может быть, по этим причинам нелегальное производство меховых изделий не попало в сферу криминальных интересов. Но все до поры до времени…

Панфилова не очень-то пугали наезды со стороны уголовников. От них можно было бы и откупиться. Куда больше он боялся карающего меча Фемиды. Засветиться он мог с нескольких сторон – ОБХСС, УВД, народный контроль, финотдел, госторгинспекция, комитет партии. Кого-то удавалось обмануть, кому-то приходилось отстегивать. Но, так или иначе, нелегальное производство работало с размахом и давало хорошую прибыль. И все равно было страшно. Поэтому он оставил пост директора комбината, а на его место пришел свой человек – Суконкин Феликс Альбертович. Человек солидный и достаточно авторитетный – бывший преподаватель МГУ, доктор экономических наук. Кристальной честности, что, впрочем, не мешало ему получать куш в четверть от всей нелегальной прибыли. Глеб Васильевич отошел в тень, но продолжал держать руку на пульсе событий.

Суконкин вел скромное существование. Пользовался исключительно служебной машиной, жил в обычной «двушке», деньгами не сорил, с бабами не путался. Может быть, потому и не попал в поле зрения правоохранительных органов. Зато не избежал встречи с криминальными структурами.

По материалам уголовного дела, возбужденного по факту его убийства, Суконкин застал дома обычного вора-домушника, тот и ударил его ножом. Но что-то подсказывало – неспроста в квартиру Феликса забрался вор. Кто-то подослал его… Уж не Воронец ли?..

В последнее время Воронец все больше дает о себе знать. Раньше доил теневых цеховиков, сейчас и на кооператоров переключился. Его уголовные молодчики обложили данью таксистов, стригут купоны с проституток, наперстки на колхозном рынке крутят. Ничем не брезгует вор. А тут чуть ли не под носом такой лакомый кусок – пушно-меховой комбинат. Рано или поздно Воронец должен был до него добраться. И, судя по всему, добрался… Начал с Суконкина, хотя мог начать с самого Глеба Васильевича. Возможно, их встреча еще впереди. Так что расслабляться не стоит…

Можно было бы уехать в Москву. У него там хорошая трехкомнатная квартира в кооперативе. Перевезет семью, выпишет Эллочку или найдет себе новую любовницу. Денег у него полно и в долларах, и в рублях. В Москве сейчас большие дела делают. Можно даже свой коммерческий банк открыть…

Но в Москве, говорят, криминал совсем распоясался. В Новожильске вроде бы только один Воронец озорует, а в первопрестольной полный бедлам – люберецкие, измайловские, солнцевские – всех и не перечислишь. Воры, спортсмены, просто шпана из подворотен. Обкладывают данью всех кого ни попадя. Сегодня одни наедут, завтра другие. Торговцы на рынках кровавыми слезами плачут, ларечники под бандитским игом стонут… По сравнению с московским беспределом в Новожильске более-менее спокойно.

А банк он и здесь откроет. Тем более что работы в этом направлении ведутся полным ходом. Это будет первый в городе коммерческий банк. Пора выходить из тени. Пора на законном основании пользоваться почетом и уважением.

Через свой банк он отмоет свои же миллионы и пустит их в дело. А в Новожильске полно предприятий, которые нуждаются в оборотных средствах. Добыча нефти, производство нефтепромыслового, бурового и геолого-разведочного оборудования, машиностроение, металлообработка, химические удобрения, медицинская техника, аккумуляторный завод, фанерный комбинат… Предприятия-то государственные, но уж кто-кто, а Глеб Васильевич прекрасно понимал, как трудно выбить средства из государственного бюджета да еще через госбанки. Лоб расшибешь, пока своего добьешься. А тут коммерческий банк – всегда пожалуйста. Дорого, зато быстро и надежно…

Конечно же, Воронец попытается прибрать его банк к рукам. В принципе можно будет откупиться от него. Но лучше этого не делать. Уголовники, они такие: сунешь им палец в рот, так они и всю руку отгрызут…

Свои деньги Панфилов прятал в надежном месте. Четыре миллиона семьсот тысяч рублей и около шестисот тысяч долларов. Сумасшедшие деньги. К тому же он знает немало людей, которые могут внести солидный пай. Короче говоря, деньги в банке будут крутиться большие, счет пойдет на миллионы. И отдавать Воронцу сто-двести тысяч рублей в месяц – это уж слишком. Гораздо дешевле будет организовать собственную охрану. Тем более что есть люди, с которыми можно работать. Пушно-меховой комбинат и зверосовхоз заодно охраняет целый штат военизированных охранников. И среди них есть очень отчаянные ребята, которым сам черт не страшен. Вряд ли они спасуют перед обколотыми уголовниками Воронца.

Да, незабвенный товарищ Ленин говорил, что революция должна уметь защищаться. Панфилов продвигал свою революцию – в масштабах отдельно взятого коммерческого банка. А раз так, он просто обязан был позаботиться о собственном отряде «революционно настроенных» матросов…

– Ты все о чем-то думаешь, – надулась Эллочка. – На меня даже не смотришь…

– О будущем думаю. О счастливом будущем, которое нам в школе обещали… А ведь это правда – есть такое будущее, только не для всех. Для избранных… Хочешь быть избранной?

– Хочу! – всполошилась она.

– Будешь… Если со мной… В шубах будешь ходить, на «Мерседесе» ездить… Ты когда-нибудь видела «Мерседес»?

– Ну конечно! В журнале.

– «В журнале», – передразнил ее Панфилов. – В журналах мы много чего видели…

– Много чего видели, – загадочно улыбнулась Эллочка. – А кое-что даже перенесли в наш совковый реализм…

– Да? И что, например…

– А сейчас покажу!

Эллочка смачно облизнулась, затуманила взгляд. Коснулась языком живота и медленно повела его вниз… Глеб Васильевич зажмурился в предвкушении острого удовольствия. Он все больше убеждался в том, что капиталистические ценности гораздо приятней социалистических…

Шабашники знали, кому строят дом, поэтому работали быстро и на совесть. Воронец шутить не будет, если что не так, живьем с бетоном смешает. Федор Степанович Воронцов не причислял себя к жестоким людям и кровь понапрасну лить не любил. Хотя порою приходилось поступать жестоко. Но уж точно, строителей за брак он убивать не будет. Ну, может, пальцы кое-кому отрубит… Нет, он не жестокий. Но ему нравилось слушать страшилки про самого себя. Чем больше ботва боится его, тем больше капусты можно срубить…