Империя страха - Колычев Владимир

Но везение отвернулось от него. Прибор бесшумной стрельбы зацепился за складку одежды. Впрочем, если бы эта досадная заминка и не произошла, все равно шансы киллера на успех равнялись нулю. Михаил ударил его наотмашь рукой, как медведь – лапой. И пока мужчина приходил в себя, он и наручники на его руках защелкнул, и набрал телефон Мухина.

Но поговорить с начальником ему сразу не удалось – помешали два громоздких парня в черных костюмах; они бежали по следу задержанного и едва не схватили Михаила за грудки. Пришлось наставить на них ствол «ПММ», чтобы оградиться от их буйной агрессии. А право применить против них табельный пистолет Потапов имел – парни были вооружены.

– РУБОП! В чем дело?

– А-а, РУБОП! Ну тогда другое дело, – курносый парень с красными от волнения щеками посмотрел на стальные браслеты наручников, что украшали запястья киллера. – Этот нашего босса убил.

– Вы стреляли? – спросил Михаил, вспомнив про глушитель.

– Ну да, сначала он, потом мы.

Потапов поднял руку, требуя тишины. На проводе был Мухин, и Михаил, вкратце объяснив ситуацию, назвал номер уехавшей «семерки». Начальнику не нужно было объяснять, что нужно срочно начинать операцию «Перехват».

– Урожайный у тебя сегодня день, – одобрительно хмыкнул Мухин и положил трубку.

Ему сейчас не до Михаила, очень много срочной работы впереди. Не трудно начать «Перехват», гораздо сложнее организовать его так, чтобы операция дала результат.

– Значит, босса вашего убил?

– Да, мы из офиса выходили… – начал было телохранитель, но Михаил его оборвал:

– Кто у вас босс?

– Пилипчук Антон Степанович.

– Кто он такой?

– Банкир…

Потапов ожидал услышать, что жертвой стал Архар или Череп, который вот-вот должен был вернуться в город. А тут какой-то банкир. Но в любом случае заказное убийство – его епархия. Ведь преступление уже раскрыто, а формальностями пусть другие занимаются.

– Следователь сейчас подъедет, ему все расскажешь. А я с этим разберусь.

Мила стояла у машины за открытой дверью, на Михаила она смотрела со смесью страха и восторга, а на киллера – с омерзением. Он же на нее вообще не смотрел. Скользнул по ней равнодушным, ничего не значащим взглядом. Понять его можно, не до женщин ему сейчас.

Одной рукой Михаил держал за шкирку преступника, другой – взятый в платок пистолет с глушителем.

– Ну что, говорить будем?

– Да пошел ты! – сквозь зубы процедил убийца.

– Вместе пойдем. И рыбку съешь, и на люстре покатаешься.

Он подвел его к «Мерседесу», вопросительно посмотрел на Милу:

– Ты можешь ехать домой, а можешь поработать оперативным водителем. Выбирай. Только думай недолго.

– Могу и водителем, – растерянно, но с желанием помочь ему отозвалась Мила. – А куда ехать?

– В РУБОП, – едва заметно усмехнулся Потапов.

Он уложил киллера на заднее сиденье, сам устроился рядом, плотно прижав его к заблокированной двери.

– Знакомься, Мила, убийца твоего мужа! – представил он задержанного.

– Убийца моего мужа?!.. Ты серьезно?

– Серьезней не бывает.

– Какого мужа? Никого я не убивал! – задергался преступник.

– А Пилипчука?

– Э-э… Ну, я случайно…

– Шел по дороге, увидел пистолет с глушителем, решил опробовать прямо на месте, да?

– Ну, а что? Лежит ствол, взял в руки, а он как выстрелит…

– Да, но перед тем как ствол взять, ты, как порядочный человек, паспорт на его место положил, чтобы потерявший знал, где пропажу искать, да?

Михаил уже обыскал его, но никаких документов при нем не нашел. Что, впрочем, неудивительно.

– Какой паспорт? О чем вы?

– О твоих паспортных данных. Фамилия? – резко и хлестко спросил Михаил.

Он не смотрел на Милу, но ему показалось, что девушка вздрогнула.

– Чья?

– Твоя.

– Ну, Лагов, Александр Алексеевич.

– И зачем же ты, Александр Алексеевич, Пилипчука убил? Если хочешь, я тебя в театр юного зрителя отвезу, там сказки про пистолет рассказывать будешь…

– Заказали его, – пробормотал Лагов.

– Кто?

– Не знаю… Мое дело маленькое – на спуск нажать. Стас показал мне, в кого стрелять, ну я и сделал. Говорю же, мое дело маленькое. Я сам как пистолет; куда меня направят, туда я и выстрелю.

– Я бы на твоем месте не ломался. От Пилипчука ты не отвертишься, тут без вариантов. На пожизненное сесть можешь, если сотрудничать не будешь.

– Но я правда не знаю, кто Пилипчука заказал. Мне сказали, я сделал.

– А Стас знает, кто заказчик?

– Ну, может быть… Я не выяснял: меньше знаешь, крепче спишь.

– Хорошо, как Стаса взять? Где он живет?

– На Садовой квартиру снимаем. Дом восемнадцать, квартира сорок три.

Михаил позвонил Мухину, сообщил адрес, по которому нужно было срочно выслать наряд, после чего продолжил экспресс-допрос.

– Я твоего Стаса на авторынке видел четвертого ноября. Тебе ни о чем эта дата не говорит? Где ты находился четвертого ноября двухтысячного года в одиннадцать часов тридцать минут?

– Четвертого ноября? Не помню.

– Так я напомню. Четвертого ноября в одиннадцать часов тридцать минут в районе городского авторынка ты застрелил двух человек. Ты должен понимать, что только твое добровольное сотрудничество поможет тебе избежать пожизненного наказания.

– Да без разницы, сотрудничай не сотрудничай, по-любому за три трупа пожизненное будет.

– Значит, все-таки плюсуем к одному еще два трупа?

– Ты начальник, можешь плюсовать, только я не согласен.

– Ты не прав, Лагов. Должен понимать, что Стас твой никуда не денется. Объявлена операция «Перехват», номера его машины известны, с минуты на минуту его возьмут. Но у тебя есть фора: сейчас мы будем разговаривать с тобой в моем кабинете, и ты сможешь дать показания под протокол. А еще лучше для тебя будет написать чистосердечное признание. Ты должен опередить своего дружка, иначе он утопит тебя своими показаниями. Окажется, что ты главный в вашей компании и нанял его, не объяснив, зачем. Поверь, если он тебя опередит, то окажется невинной овечкой, а ты – и организатором убийства, и его исполнителем. А так ты сможешь разделить ответственность со своим Стасом. Глядишь, и минует тебя пожизненное, отсидишь свои двадцать лет, устроишься сторожем где-нибудь яблочный сад охранять, будешь балдеть на старости лет на яблочном джеме.

– Тогда лучше конопляное поле охранять, – хмыкнул киллер.

– А это уж как устроишься.

– На лагерном погосте меня устроят. Мне уже тридцать, до пятидесяти я не дотяну.

– А это уже от тебя зависит. Итак, давай заново: что ты делал четвертого ноября в районе авторынка?

– Что делал, что делал. Стаса ждал, – сокрушенно буркнул наемник. – А тут подходит какая-то морда. Че за дела? Орать начал. А у меня настроение хреновое, ну и железяка под рукой. Натура у меня тонкая, грубостей не люблю.

– А я не люблю, когда мне врут. Тоже руки чесаться начинают. Одного даже задушил ненароком… Шучу, конечно. А Терехина зачем убил? Кто заказал?

– Какого Терехина? О чем ты, начальник?

– Тереха его кличка. Лидер организованной преступной группировки, говоря иначе, бандитский авторитет.

– Не знаю такого! – вскинулся Лагов.

– Да ты не бойся, братва до тебя не доберется. Тебя в особую камеру определят, в особый блок.

– Знаю, куда меня определят, – к смертникам, в одиночку…

– Но это же не значит, что тебе вынесут смертный приговор.

– Если я четвертый труп на себя возьму, тогда точно вынесут. Только не убивал я никакого Терехина. Чем угодно могу поклясться, что не убивал.

– А если хорошо подумать?

– А что тут думать? Не знаю я ничего! Ну хочешь, я сознаюсь? Хочешь, скажу, что убил Терехина. И насчет этих двух с авторынка сознаюсь. Следственный эксперимент будет, я на рынке все как было покажу, а с этим Терехиным лажа выйдет, потому что ничего про него я не знаю. Ничего! Где убили, как…

– Двумя выстрелами в грудь. Два кучных выстрела в грудь – твой почерк.

– Каких выстрела? – скривился Лагов.

– Кучных. Это когда две пули рядом ложатся.

– Ну да, я тоже так стрелял, на рынке. Я вообще не люблю в голову стрелять.

– Воспитание не позволяет? – усмехнулся Потапов.

– Культура, мать ее.

– Приятно иметь дело с культурным человеком. Пока он врать не начинает.

– Да не вру я! Не убивал я Терехина! Даже не знаю такого. Честное слово, начальник, не убивал! Чужое брать на себя не буду!

– Почему чужое? Твой же почерк! И Терехина двумя выстрелами в грудь убил, и Вихрова.

– Это еще кто такой? – взвыл киллер. – Какой еще, к черту, Вихров?

– Тоже бандитский авторитет, только группировка другая. Ну, ты в курсе.

– Чего я в курсе? Не знаю никакого Вихрова!

– А как же почерк?

– Не знаю ничего! Может, кто-то моим почерком эти кренделя рисует, а на меня думаете!

Михаил задумался. Не верил он киллеру, но его предположение заслуживало внимания. В принципе, такое возможно, что убийца Терехина и Вихрова нарочно использовал почерк Лагова, чтобы сбить следствие со следа. Но дело в том, что убийство Степанцева, Куркова и Терехина – звенья одной цепи. Все трое входили в одну банду, и охотиться на них мог один и тот же человек. В то же время Лагов утверждал, что Степанцева и Куркова убил случайно, из-за своей несдержанности. Но верить ему нельзя.