Бумер-2: Клетка для кота - Троицкий Андрей

– Я понес убытки, – начал дядя Миша. – Мало того, что меня расписали, чуть насмерть не убили. Черт с ним, у меня шкура дубленая. Потерплю. Так они повара огнетушителем так огрели, что Рифату в больнице семь швов наложили. Он отказывается работать, грозится уйти. Рифат боится, что в следующий раз его убьют, тогда дети останутся сиротами. Кто их будет поднимать? Он хороший повар. Пришлось прибавить ему зарплату...

– Ладно, не гони порожняк, – махнул рукой Постный. – Семь швов. Дети. Подумаешь, какое дело. У меня намечается большая война с Гребнем. Он претендует на мою территорию. И настроен очень серьезно. Теперь конфликта не избежать. А где война, там и жертвы. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул дядя Миша. С этим утверждением трудно спорить. – Чего тут не понять.

Постный считал себя человеком с развитым чувством юмора. Добрая шутка, хороший розыгрыш для него дороже денег. На встречу с Шубиным он согласился, чтобы вернуть часть долга, а заодно уж немного поразвлечься, пугнуть мужика и поднять настроение себе и парням, которые сидели в смежной комнате. Через тонкую фанерную дверь Витя Желабовский и Дима Кубиков слышат каждое слово. И ловят кайф...

* * *

Куба и Жлоб с другой стороны двери с трудом подавляли приступы смеха. Жлоб, сидя на краю стула, согнулся пополам и, чтобы не заржать в голос, обхватил ладонями подбородок, зажал себе рот. Куба умел смеяться беззвучно. Он откинулся на спинку кожаного кресла и выдавливал из себя звуки, похожие на кваканье лягушки. Отсмеявшись, прошептал, подражая интонациям своего босса:

– Начинается война с Гребнем. Он претендует на мою территорию. Ни фига себе? А ты хотел старика замочить. Балда. Его еще долго доить можно таким макаром. И шуток он совсем не понимает.

– Я его только на словах хотел мочить, – прошептал в ответ Жлоб. – Только на словах. А ты в натуре едва не замочил.

Жлоб прислушался к разговору за дверью и снова беззвучно затрясся, схватившись руками за живот, который словно судорога свела.

* * *

Постников полистал записную книжку, хотя помнил все цифры назубок.

– Ты привез деньги? Ну, которые задолжал?

– У меня с собой две тысячи, – Шубин шлепнул ладонью по папке, лежавшей на коленях.

– Всего две?

– Но я хотел на эти деньги... Я хотел попросить об отсрочке.

– Какая к черту отсрочка? – изобразил на лице негодование Постный. – Моей бригаде нужны новые люди. Нужно оружие, чтобы защищать таких, как ты. А ты говоришь: отсрочка. По-твоему кровь моих пацанов – это клюквенный морс, которым ты торгуешь в своей харчевне? Кровь молодых парней, которую они за тебя проливают, не стоит жалких денег? А?

– Стоит, конечно, стоит, – дал задний ход Шубин. – Но у меня безвыходное положение. После того, как построили столовку в пяти верстах от "Ветерка", выручка упала. На эти две штуки я хотел выставить столики перед закусочной, натянуть цветной тент. И на воздухе готовить шашлыки. Тогда бы доходы увеличились и...

– У всех безвыходное положение, – не дал договорить Постный и снова стал листать записную книжку. – Значит, Гребень хотел увеличить твою аренду на пятьдесят процентов? Так? Очень хорошо. В смысле шиш ему. С этого дня будешь отстегивать мне на двадцать процентов больше с оговоренной суммы. Только двадцать, а не пятьдесят. Усек?

Дядя Миша повздыхал, понимая, что все разговоры бесполезны. Напрасно он только приехал. За своими деньгами Постный гонцов прислал бы. Шубин расстегнул папку, выложил на стол две штуки баксов, завернутые в кусок газеты. Постников пересчитал деньги и напомнил, что на дяде Мише висят еще два штукаря. Если не вернет деньги к началу следующей недели, пойдут ежедневные штрафные проценты и проценты на проценты.

– Заманаешься отдавать, – мрачно пообещал Постный и, чтобы повеселить ребят в соседней комнате, добавил. – А если мне надоест сдерживать Гребня и его отморозков, пеняй на себя. Боюсь, что все может плохо кончиться. Будет очень больно.

* * *

Во время получасового обеденного перерыва Дашка протирала столы, а Рифат по своему обыкновению баловался гранатовым соком. Он не снимал с бритой головы поварской колпак, чтобы не показывать всем подряд рваную рану, кое-как заштопанную хирургом. Дядя Миша вышел в зал, поманил племянницу рукой, когда Дашка подошла, взял ее под локоть и увел в подсобку.

– Даша, я был сегодня у Постникова, – начал дядя Миша. – Просил его об отсрочке долга, но ничего не получилось.