Шумный балаган - Колычев Владимир

– А-а… Я – Лера…

– Ты не поняла. Сначала я должен с тобой познакомиться. А потом уже спрошу, как тебя зовут.

Он снова ударил жертву, и снова со всей силы. И успел познакомиться с ней еще до того, как она пришла в себя.

Молодость – самый скоропортящийся товар. Казалось бы, еще совсем недавно Катя была юной, как ранняя весна. Совсем недавно. А тут уже и осень стучится в дверь. Страшно подумать – ей уже тридцать четыре. Это еще не старость, но уже сейчас нужно от нее отбиваться всеми руками и ногами. Диета, здоровый образ жизни, примочки-припарки… Пока ей удается отбиваться от старости, но рано или поздно эта дрянь сделает свое дело. Кате становилось дурно, когда она представляла, как будет смотреть в зеркало на свое увядшее, изрытое морщинами лицо…

А в последнее время в такие минуты она волком хотела выть от отчаяния. И все потому, что в ее жизни появился мужчина, который на десять лет был ее младше. Утро, он спит в ее постели. Катя не стала его будить. Еще чего! Сначала она должна нарисовать красоту на своем измятом бурной ночью личике… Увы, с каждым днем ей требовалось все больше времени, чтобы привести себя в порядок.

И сегодня она затратила немало времени. Но все же справилась с заданием. И даже заслужила комплимент.

– Катя, ты просто чудо! – восхитился Геннадий.

– Да, и во всех отношениях…

Она была польщена. Но сохранила невозмутимое выражение лица. Она знала себе цену и обязана была поддерживать свое реноме. А телячий восторг все испортит. Она же не корова, а яркая, утонченная натура.

– Я хотел бы поужинать с тобой сегодня вечером.

– Запросто. Ночной клуб «Олигарх», приходи, там у меня сегодня концерт. Как освобожусь, так и поужинаем.

Концерт – громко сказано. Всего две композиции в ассорти из выступлений других звезд.

Да, натура у Кати яркая. Но яркой «мегазвездой» она так и не стала. Какое-то время числилась заштатной любовницей пройдохи Бурятова, затем все же стала солисткой его группы. Она влилась в «Антарес», как молодая кровь, которая придала задыхающейся группе новые силы. Успех, правда, пришел не сразу, и не был он таким ошеломительным, как хотелось бы. Но прославиться на всю страну Катя смогла. А вот «Антарес» удержаться на плаву не смог. Утонул корабль, но еще до того, как она сошла с него. Несколько лет сольной карьеры. Какая-никакая слава, концерты, гастроли, диски. Деньги. Иногда даже много денег. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Пик популярности уже давно за плечами. С каждым годом ее рейтинг опускался все ниже и ниже. Когда-то ее песни звучали из каждого утюга, а сейчас их могут и хотят слушать только истинные ценители ее творчества. К счастью, еще не перевелись такие люди, поэтому иногда Катя давала концерты – в клубах, на частных вечеринках. А не так давно даже в рекламном ролике снялась. Дрянной стиральный порошок рекламировала…

Впрочем, на жизнь она не жаловалась. Шикарная квартира в пределах Садового кольца, белый «Мерседес» из ее же песен. О богатых любовниках она не пела. Но и этого добра хватает. Еще не вышла в тираж Катя Кравцовская. Еще пользуется спросом ее красота, которую, как говорят льстецы, можно сравнить с вином – с каждым годом она все крепче и ароматней. Хотелось бы в это верить…

– Я позвоню…

Геннадий собрался и ушел. Занятой молодой человек. В аспирантуре учится. А папа у него простой российский миллионер. Или даже миллиардер…

Он ушел, а Катя вернулась к трюмо – открыла бархатный футляр с очередной новинкой. Золотые часики от Картье. Подарок Геннадия… А как он хотел? Хочешь жить со звездой – раскошеливайся… И папа его в свое время делал ей дорогие подарки. Правда, Геннадий об этом не знает. Ну а если узнает, что с того? Она никогда не теряла статус свободной женщины. Даже когда была замужем… Да, да, было такое. Два раза замужем, две серии кошмаров. Надо сказать, что эти кошмары обогатили ее как минимум на миллион долларов, но тем не менее она с ужасом вспоминает ту, почти что загробную жизнь.

Сегодня вечером у нее выступление. А это значит, что ей жизненно необходимо отдать два-три часа салону красоты. К счастью, до него рукой подать. Даже машину брать не надо. Вышел со двора, перешел дорогу и пожалуйста, пользуйся технологиями настоящего и даже будущего…

Но до салона Катя не дошла. Она переходила дорогу, когда рядом с ней затормозила машина. Даже марку распознать не успела – так быстро все произошло. Мощный электрический разряд в бедро, искры – и полное солнечное затмение…

Очнулась она в машине. На голове мешок из белой ткани, рот заклеен пластырем, руки связаны, ноги тоже. Справа и слева какие-то люди – как тисками сжимают ее своими мощными телами. Катя замычала, задергалась. Но никому не было никакого дела, что жертва пришла в себя. Гробовая тишина вокруг. Только слышно, как приглушенно ревет движок и гремят рессоры. Судя по всему, машина отечественного производства. Впрочем, какая разница…

Машина ехала долго. Притормаживая, ускоряясь, но без остановок. В конце концов она остановилась. Катю вытащили из машины, куда-то понесли. Какой-то дом. Какая-то темная комната. Очень темная. Когда с ее головы сняли мешок, она ничего вокруг не увидела. Только едва различимые силуэты людей. Сначала ей развязали руки и ноги, только затем сорвали пластырь со рта.

– Что вы делаете, сволочи? Кто вы такие? – истерично закричала она.

Но в ответ тишина. Люди молча выходили из комнаты в темный коридор. Катя понимала, что сопротивляться бессмысленно, этим она могла только усугубить свое и без того незавидное положение. Поэтому она не стала кидаться на своих похитителей, хотя очень хотелось выцарапать глаза хотя бы одному из них.

– Козлы, вы хоть знаете, с кем связались? – разорялась она. – Да вас, уродов, за меня на флаги порвут!

Но никто даже не реагировал на ее заявления. Входная дверь со скрипом закрылась. Катя осталась в темной затхлой комнате без окон. Гремучий страх, замешанный на панике, мешал трезво размышлять. Время, казалось, остановилось. Как будто некуда было ему идти, потому и остановилось… Но время шло. И похитители не забывали о своей пленнице. Сначала ей принесли еду. А затем объявили, что за нее затребован выкуп. Кто и какую сумму должен был выплатить, не сказали. И телефон ей не давали, чтобы она пожаловалась на судьбу. Когда она попыталась заговорить со своими тюремщиками, дверь в комнату сразу же закрылась.

Шло время. Вернее, тащилось по бесконечно длинной и темной дороге, как та безнадежно заторможенная улитка. По дороге, по которой мог проехать какой-нибудь грузовик, чтобы раздавить эту глупую улитку. Чтобы уничтожить саму Катю…

Она не знала, сколько времени провела в заточении. День, два, может, неделю. Но в конце концов все закончилось. За дверью послышался топот ног. Чей-то сдавленный вскрик, шум падающего тела. Еще вскрик… А затем открылась дверь. Катя увидела вооруженных людей. Черные каски с забралами, черная униформа, бронежилеты, необычной формы автоматы с длинными трубами глушителей. Судя по всему, это был спецназ…

Катя облегченно вздохнула. И попеняла себе за упаднические настроения. Как она могла думать, что некому заступиться за нее? Она же звезда, у нее столько поклонников, в том числе и во властных структурах, которым подчиняется освободивший ее спецназ. Она готова была расцеловать освободивших ее людей. Но те как будто нарочно дистанцировались от нее. Их неприступная аура не располагала к общению. Как будто не люди это, а роботы.

– Спасибо вам, ребята, даже не знаю, как вас благодарить!

А в ответ тишина. Ее молча проводили в комнату, где в кресле спиной к ней сидел какой-то человек в штатском.

В комнате полнейший беспорядок. На столе остатки скудного пиршества, перевернутый стул, скомканная ковровая дорожка, на полу валяются чьи-то джинсы… Зато здесь было много дневного света. И это при задернутых шторах. Уставшая от темноты Катя хотела, чтобы их раздвинули. Хотела и боялась, как будто могла ослепнуть от хлынувшего в комнату света.

Но ослепил ее не солнечный свет. Эффект разорвавшейся бомбы произвел мужчина, повернувшийся к ней лицом… Вадик очень изменился. Постарел, заматерел. Но Катя не могла не узнать его. Все тот же волчий взгляд, жесткость которого не могла смягчить никакая улыбка. Было видно, что Вадик следит за своей внешностью – короткая, но модельно оформленная стрижка, смягченная кремами кожа, белоснежная улыбка, даже бесцветный маникюр на руках. Но как бы ни отбеливался он, в нем угадывался темный, прожженный зоновским пеклом волчара. И даже пиджак у него был из волчьей шкуры. Чертовски дорогой пиджак и новый, с иголочки – как и все другое, что было надето на нем. Черные, идеально отутюженные брюки, туфли из крокодиловой кожи. Платиновый «Роллекс», золотые с камушками печатки на пальцах, из расстегнутого ворота модной косоворотки выглядывала массивная цепь. Круто одет Вадик. Но безвкусно.