Бумер-2: Клетка для кота - Троицкий Андрей

Положили его на кровать в дальней двухместной палате, куда обычно попадают авторитетные воры или башливые зэки. И даже эту кровать отгородили матерчатой ширмой, чтобы его никто не увидел из коридора через застекленную дверь. Якобы кум велел никого туда не пускать. Но Колька просил, чтобы к нему пришел Кот. Говорит, что очень надо. Врача из вольнонаемных сегодня нет и не будет, а с фельдшером Луковым, поскольку он зэк, договориться всегда можно.

Через четверть часа Огородников стоял у крыльца больнички, дожидаясь начала приема, но лепила, казалось, заснул летаргическим сном.

– Я только на минутку, – громко сказал Кот, обращаясь к недовольному контингенту.

– Все на минутку... – отозвался кто-то, но Костян его не слышал.

Он поднялся на крыльцо, дернул за ручку двери и, не дожидаясь приглашения, вошел в медсанчасть. Фельдшер Луков сидел за столом у окна и что-то писал.

– Самим не входить, позову, – не отрываясь от писанины, сказал он.

Кот плотно прикрыл за собой дверь и остался стоять у порога. Луков поднял взгляд, положил на исписанную бумажку больничную карту и встал.

– А, это ты, – Луков вышел из-за стола, подбежал к Косте и перешел на шепот, хотя в медсанчасти не было ни души, только их двое. – Чего ты приперся?

– Узнать, что с Шубой, – ответил Кот. – Морозов приходил, сказал, что Колька совсем плох. Будто он мне какое-то письмо просил тебя передать.

– Ты Морозова не слушай. – Сейчас Луков жалел, что до появления Кота не успел сжечь злополучное письмо. – Мало ли чего он наболтает. Письмо... Это он только хотел написать, но не смог. Шагай отсюда. Я тебя умоляю, уходи.

– Где Колька? – Костян не двинулся с места.

– В палате твой Колька, в отдельной палате. – Луков так разволновался, что его пот прошиб. – Лежит себе и болеет. У него сильная простуда после кандея. Теперь вали отсюда.

Кот не двинулся с места. Он вытащил из кармана короткую проволоку, загнутую на конце. Живо вставил этот инструмент в шов рукава своей куртки и выудил оттуда скатанную в тоненькую трубочку купюру. Развернул ее и сунул в ладонь фельдшера.

Несколько секунд Луков тупо разглядывал пятидесятидолларовую банкноту. Выходит, что он должен прямо сейчас принять нелегкое решение. Отказаться от этих денег, огромной суммы по здешним понятиям, или все же рискнуть и пойти навстречу Костяну.

Победила жадность. Луков метнулся к двери, повернул ключ в замке, затем нырнул под стол, отодрал от пола кусок линолеума, спрятал под него сложенную пополам бумажку. И снова бережно уложил линолеум на место. Потом наклонился к ящику стола, вытащил и сунул в руку Коту пару исписанных листочков и фотографию Кольки. Ту самую, где тот был снят вместе с младшей сестрой Дашкой.

– Учти, если об этом письме узнает Чугур, – предупредил Луков Костяна, – то нас с тобой положат в морге на соседних разделочных столах.

– Где Шуба? Дай я к нему пройду. – Костян двинулся в сторону палаты.

– Ни за что! – Луков встал у него на дороге. – Хочешь, забирай деньги обратно. Только все равно не пущу. Чугур сказал, если посторонний кто войдет, кишки из меня выпустит и на них меня же удавит. Я ему верю, он так и сделает. А Колька все равно спит сейчас. Шнифт за зуб даю, спит. Эй, ты куда?

Кот подбежал к столу, вытащил из-под карты больного покрытый луковскими каракулями листок. Медицинская справка о смерти осужденного. Шубин Николай скончался от двухсторонней пневмонии, отягощенной... Кот бросил справку на стол, со зверским видом шагнул к Лукову, в испуге отступившему к стене. Схватил его за грудки, сдавил шею воротником халата с такой силой, что физиономия лепилы покраснела от удушья.

– Ты кому, тварюга, путевку выписал? – прохрипел Кот. Он был вне себя от ярости и в этот момент мог убить кого угодно, хоть самого кума. – Кольке?

Кот ослабил хватку и занес для удара кулак.

– А-а-атпусти, – с трудом перевел дух Луков. – Ты что, офонарел?

– Ну, говори.

– Это кум Кольку уделал, – простонал Луков. – Лично он. А мне через офицера велел быстро оформить все бумаги. И справку выписать. Ее отправят родственникам Шубина. Прямо сегодня.

– Колька жив?

– Жив, жив, – кивнул Луков. – Полчаса, как сознание потерял. То есть, пока жив.

– Что значит пока?

– А то значит, что с такими травмами долго не пыхтят. Ну, еще час. Ну, два... И кранты.

– Что с ним, объясни толком? – Костян отпустил фельдшера.

– Разрывы внутренних органов, – ответил с облегчением Луков, поправляя халат. – Тебе от этого легче? Просто удивительно, как он дотянул до утра. Видно, очень хотел, чтобы это письмо дошло до сестры. Все, теперь топай. Кум припрется с минуты на минуты или еще кто из начальства. Уходи, прошу... Меня же уроют, и тебя заодно. Иди, Костя... Иначе я сам офицера крикну.