Амплуа девственницы - Полякова Татьяна Викторовна

— Он хотел убить тебя, а ты в ответ грохнул его, — пожала плечами Лерка.

— Вот-вот.

— Рассказываешь ты очень интересно, только все это надо доказать. — заметила она.

Я к тому моменту стала бледно-зеленого цвета от внезапно открывшихся перспектив, а ей, похоже, было все равно.

— У меня, к примеру, другая версия. Димку ты сам и пристрелил, потому что был уверен: он спит… вот, пожалуйста, я еще даже не договорила, а ты уже дергаться начинаешь. Теперь скажи, что я не права, Отелло хренов. И на Гришку моего навел поклеп по той же причине. Он хоть и гад, но муж мне, упокой господь его душу. Тачку свою ты сам и взорвал, чтоб, значит, повод был обвинить Грома, который, кстати, и не думал тебя убивать. Накладно это, раз за твоей спиной серьезные ребята, от которых зависит его бизнес. Далее дело техники. И теперь из четырех мужиков, что крутились возле нее, остался ты один.

Подобные чувства вызывают уважение, только не вздумай сделать из меня козла отпущения.

— Менты установили: Димку застрелил снайпер.

Не удивлюсь, если из той же винтовки, что и Грома.

— Да? И что это доказывает?

— Ладно, — нараспев заметил Марат, глядя почему-то на меня, а не на Лерку. От этого взгляда мне сделалось так плохо, что я даже зажмурилась. — Обсудим это чуть позже. На всякий случай предупреждаю: Леня будет за тобой приглядывать.

— Кстати, о Лене, — оживилась Лерка. — Он ведь занял место Грома и Димки? Может, он умнее, чем кажется?

Марат стиснул зубы, сдерживаясь из последних сил, и направился к двери, даже не взглянув в мою сторону. Дверь хлопнула, а я заголосила:

— Боже мой, во что ты меня впутала? Это правда — то, что он сказал?

— Он тут много чего наговорил, — проворчала Лерка. — Всего и не упомнишь.

— Не увиливай. Ты в самом деле занималась чем-то противозаконным и Громов с Димкой были твоими конкурентами?

— На чем, по-твоему, я нажила миллионы? Знаешь, Аня, пойду-ка я полежу в горячей ванне, может, какая мысль в голову придет. Очень этот гад меня расстроил.

И, не обращая внимания на мои протесты, Лерка заперлась в ванной. Я пыталась докричаться до нее, стоя под дверью, но она включила воду. Я не была уверена, что она меня слышит, а необходимость высказаться присутствовала, так же как желание найти правду, оттого я сразу же накинулась на Сашуню, лишь только он переступил порог квартиры, по обыкновению придурковато гукнув в знак приветствия.

— Иди сюда, — схватила я его за руку, усадила в кресло и впилась взглядом в его глаза. — Кто убил Димку? Отвечай сейчас же. Не вздумай врать.

— Аня злая, — обиделся он и потупил глазки, опустил плечи, всем своим видом демонстрируя отчаяние.

— Ничего подобного. Отвечай, я хочу знать правду.

— Аня меня не любит, — пожаловался он.

— Любит.

— Не любит.

— Сашок, не смей скрытничать, не то я разозлюсь.

— Сашок хороший, — сообщил он.

— Лучше не бывает, — согласилась я.

— Аня хорошая. Аня меня любит?

— Еще бы. Хочешь, поцелую? — Он зажмурился и вытянул губы трубочкой. Я его поцеловала. — Димку ты убил?

— Угу, — радостно закивал он.

— И машину Марата ты взорвал?

— Угу. — развеселился Сашок.

— И Грома ты застрелил?

Он даже взвизгнул от удовольствия, все еще зажмурившись и вытянув губы.

— Лерка велела?

— Угу.

Тут и сама Лерка, неслышно подойдя сзади, шепнула на ухо:

— Ты его про Кеннеди спроси.

Заподозрив неладное, я спросила:

— Пристрелить Джона Кеннеди тоже Лерка велела?

На сей раз Сашок гукнул дважды.

— Чудовище ты мое, — вздохнула Лерка и поцеловала его. Он открыл глаза, переводя сияющий взгляд с меня на Лерку.

— Он в самом деле законченный идиот, — вздохнула я, а Лерка обиделась.

— Вовсе нет. Просто своеобразный. И не смей говорить ему гадости, у него душа чуткая, он потом долго переживает.

Мне стало стыдно, я загрустила и машинально почесала Сашуню за ухом.

— Аня хорошая, — сообщил он.

— Я хочу знать правду, — глядя на Лерку, сказала я. — Не смей увиливать и отвечай.

— Пожалуйста, — кивнул Сашок, и мы уставились на него с немым изумлением, а он продолжил:

— Довожу до вашего сведения: мы в дерьме по самые уши. Сейчас убрать Марата — себе дороже, это война и конец бизнесу. А все твои дурацкие интриги, — рыкнул он на Лерку. — Говорил, без затей надо. Так нет, непременно балаган устроит. А ты все это время чем занимаешься? — обратился он ко мне. — Тебе мужика доверили, и что? Он носится по городу, без конца что-то вынюхивает, вместо того чтобы днем и ночью за твои титьки держаться. Для нормальной бабы такое поведение даже оскорбительно.

— На него иногда накатывает, — торопливо пояснила Лерка, видя, что я впала в столбняк от такой-то речи. — А ты, чудовище, помалкивай, не учи маму детей рожать. Хотя насчет оскорбительного поведения Марата я согласная. В самом деле, Аня, неужто так трудно направить его энергию в безопасное русло?

— Ах какие вы все умные, — возмутилась я. — Между прочим, это было твоей идеей: любовный четырехугольник и все такое… Теперь вот и расхлебываю.

— Ты потолковее объясни, — попросила Лерка.

— Чего тут объяснять? То он меня любит и готов достать луну с неба, то вдруг начинает придираться.

— А в чем суть его придирок?

— Не верит он мне. Подозревает, что я готова крутить любовь с кем попало, а к нему равнодушна.

Так и говорит: сплошное коварство и притворство.

А все ты. Если бы не твои дурацкие директивы, он бы считал меня порядочной девушкой, а теперь…

Я даже представлять не хочу, кем он меня считает.

— Да, — поскребла затылок Лерка. — С этим надо что-то делать.

— Что тут сделаешь? — вздохнула я и даже носом зашмыгала, готовясь разреветься.

— Чтобы избавить человека от одних мыслей, ему надо внушить другие, — глубокомысленно изрекла Лерка. — Он мог нам уже давно шею свернуть, но терпит, а почему? Потому что мне шею не свернешь без того, чтоб и тебя не подставить, следовательно, чувства у него к тебе серьезные, что хорошо.

Их надо укрепить.

— Замечательно. И как мы их укреплять будем? — проявила я интерес.

— Ничто так не сплачивает влюбленных, как дети. Это так трогательно — маленькое существо, которому мы даем жизнь. — Лерка вдруг заревела, а я растерялась.

— Хочешь кого-нибудь усыновить? — спросила я.

— Обо мне ли сейчас речь? В общем, так: ты ждешь ребенка.

— Я? Да ты спятила. Зачем мне ребенок? Я не хочу иметь детей от этого сумасшедшего и не готова стать матерью. А потом, я не беременна. —, — Но он-то об этом не знает. Главное со сроком не напутать. Мужчины такой народ, начнут на пальцах высчитывать…

— Лерка, — грозно начала я, но тут Сашок вновь нас поразил:

— Это мысль. Он клюнет.

— А ты вообще молчи! — рявкнула я.

— Аня злая, — загундосил он.

— Не надоело тебе придурка из себя строить?

— Оставь Сашуню в покое. И сосредоточься на деле. Просто так сообщить ему об этом не годится, все должно быть с легкой драматической окраской, чтобы за душу брало.

— Начинается, — закатил глаза Сашок.

— Молчи, чудовище. Если она просто скажет:

«Марат, я беременна», — что он, по-твоему, ей ответит?

— Не знаю. Лично я бы на ней женился.

— Я тебе женюсь. Распоясался совершенно. Марат еще больше углубится в ненужные мысли. Все мужики придурки, — возвысила она голос, обращаясь к Сашуне. — Короче, надо его разжалобить.

В тот же вечер мы начали осуществлять очередной гениальный замысел. Лерка предложила отправиться в ресторан. «Поужинаем по-семейному, раз уж теперь прятаться мне глупо», — сказала она, на что Марат насмешливо улыбнулся, но в ресторан пошел. Мы выпили, я поспешно вскочила и бросилась в туалет, где и просидела минут пятнадцать. Намазала лицо кремом зеленоватого цвета, после чего приобрела нездоровую бледность и вернулась за стол.

— Ты что, плохо себя чувствуешь? — заботливо спросила Лерка.

— Нет, все нормально.

— Расспрашивал? — интересовалась она на следующий день, позвонив мне на работу.

— По-моему, все наши ужимки совершенно напрасны, он даже ничего не заметил.

— До чего невнимательный народ. Ладно, вода камень точит. Ты уж постарайся. В глазах грусть, на лице печаль, слезы беспричинные, не забывай лицо кремом мазать и почаще бегай в туалет из-за стола.

— Как ты мне надоела, — вздохнула я, но исправно все выполняла.

Был от этого какой толк или нет, так сразу и не скажешь. Иногда мне казалось, что Марат приглядывается ко мне и даже впадает в задумчивость, хотя думать он может не обо мне, а о вопросах глобальных, например, выиграем мы хоть один чемпионат мира по футболу или нет. По случаю хронической мужской несообразительности Лерка решила добавить драматизма.

— Значит, так, сваливаешь сегодня с работы и дуешь в центр «Семья и здоровье» на Бакунина. Да, не забудь записать на календаре адрес, номер кабинета и фамилию врача. Вот прямо сейчас и пиши.