Влюблен и очень опасен - Колычев Владимир

В-третьих, Южак не будет светиться перед ним. Он и сам прекрасно понимает, какая ему угрожает опасность. Он тоже где-то в городе, но где?

Залег, как говорится, на дно, на поверхность выныривает только в исключительных случаях. Покажет свой акулий плавник, и снова его не видно. Но специалисты работают, ищут его. Рано или поздно они сделают свое дело.

Но такие же специалисты работают и против Каховцева, поэтому Кирилл Дмитриевич вынужден усиливать меры безопасности. Его люди охраняют не только виллу, но и соседние дома, чтобы на них вдруг не забрался снайпер. И воздух контролируется, чтобы вдруг не прилетел какой-нибудь самодельный беспилотник, начиненный взрывчаткой. Да и вертолетам здесь нечего делать; если что, придется пускать ракету, а потом уже разбираться, что да как... Сокол, начальник личной охраны, даже за проходящими судами наблюдает – не выставляется ли на палубу ракетная установка.

Все слишком серьезно. И оттого так грустно. Что в тюрьме охрана, что здесь – везде неволя и дышится тяжело. Скорей бы с Южаком проблему решить, тогда можно будет вздохнуть полной грудью.

– Кирилл Дмитриевич, Настю привезли, – по рации сообщил начальник охранной смены.

Каховцев не побоялся выйти во двор. Забор там высокий, снайпер может выстрелить только с неба, но там все чисто, во всяком случае команда «Воздух!» не поступала.

Настя стояла возле машины – нервная, раздраженная. Направляясь к боссу, Харитон слишком близко прошел от нее, за что и поплатился. Сейчас, в присутствии отца, она могла позволить себе все, поэтому и пнула его ногой в голень. И еще шикнула на него, обозвав козлом.

Харитон сделал вид, что ничуть не обиделся.

– Вот, Кирилл Дмитриевич, доставили в целости и сохранности, – натянуто улыбнулся он.

– А в целости?

Каховцев уже знал, где и с кем провела ночь Настя, и догадывался, что могло с ней произойти. Эта мысль выводила его из себя. Какой-то мужлан прикасался к его дочери!

Харитон сделал вид, что не расслышал вопрос. Деликатничает. Дескать, не мое это дело. Что ж, правильно делает.

– Ну, иди сюда, блудное дитя.

– Учти, если твои козлы обидели Юльку, я от тебя снова сбегу! – заявила Настя, вызывающе скрестив на груди руки.

– Наркоманка твоя Юлька, – нахмурился Каховцев.

Он уже знал про наркотики. Только за это ее непутевую подружку стоило утопить в бухте. Но пока с этим не спешили. Вот если Настя не замолвит за нее словечко.

– И ты...

Кирилл Дмитриевич осекся, глянув на Харитона. Тот, конечно, в курсе, но не стоит отчитывать Настю в его присутствии. Да и во дворе лучше долго не светиться.

– Пошли в дом.

– Вот только морали мне читать не надо!

Настя обогнала его, бегом поднялась на второй этаж и закрылась в своих владениях. Там и спальня у нее, и комната для занятий; ванная и туалет – само собой. Теперь ее оттуда и газом не выкуришь. Каховцеву ничего не оставалось, как позвать к себе Харитона.

Кирилл Дмитриевич расположился в одном кресле, а ему указал на другое, но тот остался стоять. Каховцев настаивать не стал.

– Что за чмо с ней было? – грубо спросил он.

Харитон вжал голову в плечи, как будто он сам провел ночь с Настей.

– Это вы верно заметили, Кирилл Дмитриевич, натуральное чмо. В халате, как баба, не лицо, а рожа...

– В халате?! – скривился он.

– Ну, банный такой халат...

– Настя в чем была, когда вы зашли?

– Ну, в джинсах... Но вроде бы в постель собиралась.

– Ты мне прямо скажи, было у них что-то или нет?

Харитон замялся:

– Ну, они рано из клуба ушли, во втором часу. И сразу к нему. Пока мы таксиста нашли, пока соседей обошли, пока до них добрались... Десятый час утра уже был.

– Выходит, вместе они провели восемь часов.

Каховцев сжал кулаки до треска в суставах. За восемь часов мир можно перевернуть. А Настя еще и под кайфом была. И какой-то мерзавец воспользовался этим.

– Куда ты эту гниду дел? Где он? В багажнике?

– Нет, – растерялся Харитон. – Дома у себя остался.

– Почему? – яростно сверкнул взглядом Каховцев.

– Ну, Настя сказала, чтобы мы его не трогали. Она домой ехать не хотела, а как ее насильно увезешь? Ну, она сказала, что поедет с нами, если мы Марка трогать не будем. Она ему позвонить может, узнать, что с ним. – Харитон умоляюще смотрел на босса. – Но мы сейчас можем к нему поехать. В багажник так в багажник...

– Ладно, давай к этому, как там его?

– Марк. Она его Марком называла.

– Плевать, как его зовут, – с омерзением скривился Каховцев. – В общем, давай к нему. Но трогать не надо. Под наблюдение его возьми.

– Все уже сделано, Кирилл Дмитриевич. Смотрят уже за ним.

– Значит, усиль наблюдение. Ты еще здесь?

Харитон убрался, и Каховцев сразу же связался с Тимуром.

– Да, Кир.

Тимур был одним из немногих людей в его окружении, кто мог обращаться к нему на «ты» и только по имени, тем более в сокращенной форме.

– Как настроение?

– Боевое, – голосом, лишенным каких-либо эмоций, отозвался тот.

Тимур в силу своей профессии всегда держал себя в отменной физической форме, но за последнее время оброс, так сказать, житейским жирком – бизнес у него свой собственный, семья, дом, хозяйство, личная жизнь. Но это нисколько не мешало ему заниматься основным своим делом. Он был доступен для Каховцева в любое время дня и ночи.

– Зря мы с «Эскориалом» связались, – поморщился Кирилл Дмитриевич. – Погорячились.

– Может быть. Но я ни о чем не жалею. Ты сказал, я сделал, всего-то делов...

– Ну да, ну да... Настя в это время с одним типом была.

– Я в курсе.

– Поговорить бы с ним. Кто такой, откуда. Может, подставной какой-то. Я бы Сокола озадачил, но ты сам знаешь, какая сейчас обстановка, у него людей не хватает.

– Я все понял, Кир. Лично займусь.

– Только это, без перегибов. Если Настя, тьфу-тьфу, влюбилась, она может нас не понять.

– Если влюбилась – дело житейское. А если такое дело, то тут надо аккуратно. Я тебя понял, Кир. Считай, что я уже в пути.

Удивительным образом Тимур сочетал в себе две черты характера – необычайную жестокость и мягкий нрав. Он мог искренне поговорить с человеком по душам, а мог хладнокровно пустить ему пулю в лоб. Все зависело от ситуации. И если Каховцев настроил его на мирный лад, то Настиному избраннику повезло.

Марк не мог поверить своим глазам. На лестничной площадке стоял и улыбался Тимур Сергеевич, бывший учитель физкультуры.

Разглядывая его в дверной глазок, Марк невольно протер глаза, думая, что ему померещилось. Но Тимур Сергеевич никуда не делся, и он открыл ему дверь.

Может, он по соседству живет, может, Марк затапливает его квартиру... Но тогда почему бывший физрук улыбается? И одет он не по-домашнему – на нем дорогой костюм. Да и вообще, Тимур Сергеевич как-то изменился: вид у него стал холеный. Только взгляд прежний: добродушный, но при этом пристальный, оценивающий. И улыбался он со снисходительной иронией. Да, Журыгин узнал Марка.

– Марк! Ну конечно же, Марк!

Он развел руки, но не спешил заключать в объятия своего бывшего ученика. Да и не собирался, похоже. Не тот случай.

– Марк Груша!

– Грушин, – поправил его Марк. – Теперь Грушин.

– Фамилию сменил?

– Ну, скажем так, подкорректировал.

– Я смотрю, ты изменился, Марк. Совсем уже взрослый. Где брюшко? Где хилые плечи? Может, в дом пустишь, а?

– Ну да, конечно, – засуетился Марк.

Встреча с прошлым всколыхнула неприятные впечатления, подняло на поверхность старые обиды и недовольство самим собой. Он снова почувствовал себя виноватым за то, что так и не оправдал доверия, возложенного на него Тимуром Сергеевичем, не пришел к нему на занятия. И все из-за Бугаря. Не пустил Вася его тогда на самбо.

Марк живо вдруг вспомнил, как Бугарь на пару с Костей Хазаровым подняли его на руки, раздвинули ноги и с разгона ударили промежностью о фонарный столб. Марк потом целую неделю ходил на полусогнутых. Как Бугарь макнул его головой в унитаз. Как он же вместе с Игорем Битюком сбросил его на клумбу со второго этажа. Как заставлял он изо дня в день после занятий мыть полы в классе...

Четырнадцать лет было Марку, когда он оказался под пятой Бугаря. Он так надеялся, что Вася поступит в техникум после девятого класса, но тот остался в школе до самого выпуска. В десятом классе он, правда, уже не так унижал Марка, как прежде, но все равно доставалось. И в старших классах Марка не считали за человека. Бугарь к 11-му классу почти оставил его в покое, зато девчонки иначе как чушком его и не называли. И одноклассники презирали его. Да что там, даже девятиклассники считали своим долгом пнуть его под зад... Вот такие были у него воспоминания о школе.

Марк ненавидел свое школьное прошлое, но к Тимуру Сергеевичу претензий не имел. Физрук хоть и был низкого мнения о нем, но все-таки время от времени он приструнивал распоясавшегося Бугаря. И к себе в секцию Марка звал, потому что хотел воспитать в нем мужчину. Но это все было в девятом классе. В десятом и одиннадцатом физкультуру в их школе преподавал уже другой учитель, а Тимур Сергеевич перешел на тренерскую работу в городской Дворец спорта.