Тустеп вдовца - Риордан Рик

Последней оказалась папка с расписанием выступлений артистов за последние два года. Около одних имен стояли галочки, рядом с другими — звездочки. Я не нашел ничего, что имело бы отношение к Миранде Дэниелс. И не обнаружил фотографий Сент-Пьера со следами дротиков на лбу.

Я вернулся в главный офис, подошел к двери с надписью «СТУДИЯ», нажал на ручку, и она легко открылась. За ней я увидел ярко освещенное помещение размером примерно двадцать на двадцать, где царила почти абсолютная тишина. Стены и потолок были выложены белой звукопоглощающей плиткой, на полу лежал самый обычный коричневый ковер. Тут и там стояли скопления микрофонов на штативах, похожих на скульптуры из громадных зубочисток. Около левой стены валялись ящики из-под молока, невероятное количество дорогой стереоаппаратуры и микрофоны, причем многие из них украшали композиции из стаканчиков из-под содовой, которые продают в «Макдоналдсе».

Около правой стены стоял микшерный пульт длиной примерно футов десять, за которым в потрепанном кресле боком сидел мужчина, двигал туда-сюда ручки и что-то слушал в наушниках. Он показался мне довольно необычным — мускулистый, но неуклюжий, худое лицо, которому придавали глуповатый вид веснушки, рассыпанные по носу и ушам, причем эти уши могли бы быть идеальными радиолокаторами, если бы их не прижимали наушники. В общем, типичная деревенщина. Единственное, что не было смешным в его внешнем виде, это выпуклость под бежевой ветровкой как раз в том месте, где должна находиться подплечная кобура.

Я сразу понял, что он пьян в стельку. Почти пустая бутылка «Капитана Моргана» стояла рядом с ним на консоли, глаза то и дело закрывались, пальцы с трудом находили ручки настроек.

Я вошел в комнату.

Когда Деревенщина наконец меня заметил, то несколько секунд моргал и хмурился, пытаясь понять, что я такое — может, еще одна куча музыкальных инструментов, — потом выпрямил спинку кресла, потратил некоторые усилия на то, чтобы найти ногами пол, и, нашарив на голове наушники, снял их.

— Добрый вечер, — поздоровался я.

Он посмотрел на меня внимательнее, и его уши стали пунцовыми.

— Проклятье, Джин…

Он произнес «Джин» на французский манер, совсем как Клод Ван Дамм. Я уже собрался его поправить, когда тот встал и, спотыкаясь, направился ко мне, одновременно пытаясь дотянуться до пистолета, который я уже отлично мог рассмотреть.

Именно это заставило меня отказаться от дипломатического подхода к решению проблемы.

Я встретил Деревенщину посреди комнаты и врезал ему каблуком по голени, чтобы тот забыл про пистолет. Он хрюкнул, сделал вперед один шаг и инстинктивно опустил руки к тому месту, где расцвела боль.

Я схватил его за плечи и толкнул назад. Когда тот перевалился боком через кресло, его колени взлетели вверх, задница опустилась на сиденье, и он ударился головой о консоль. Огоньки эквалайзера тут же пустились в безумный танец. Бутылка «Капитана Моргана» перевернулась и залила консоль ромом.

Мой неприятель не шевелился — руки раскинуты в стороны, ноги почти у самых ушей, будто я надежно его связал. Он тихонько застонал, словно хотел показать, что шутка не удалась.

Я достал пистолет 38-го калибра из подплечной кобуры, разрядил его и швырнул вместе с патронами в ближайший пустой ящик из-под молока. Потом нашел в кармане ветровки бумажник и высыпал содержимое: двенадцать долларов, водительские права на имя Александра Бланксигла, проживающего по адресу: 1600 Мекка, Голливуд-парк, Техас и визитку «Пейнтбраш энтерпрайзес», утверждавшую, что он коммерческий директор компании.

Я посмотрел на микшерный пульт. Ряды огоньков по-прежнему радостно мигали, вполне довольные собой. Несколько записывающих устройств компакт-дисков и цифровых дисководов подмигивали мне зелеными глазками, готовые приступить к работе. На пульте валялось штук семь кассет на один гигабайт. Я взял наушники, слетевшие с головы Алекса, и услышал мужской голос, исполнявший песню в стиле «кантри», но мне он был незнаком.

За стулом я заметил черную спортивную сумку с открытой молнией, где лежали еще кассеты, шнуры от микрофонов и несколько папок для бумаг, которые мне было некогда просматривать.

Стоны Бланксигла изменили тональность и стали более настойчивыми.

Я помог ему привести в порядок ноги, запутавшиеся в ушах, и усадил в кресло в нормальное положение. Одежда сидела на нем, как слишком короткое постельное белье, а когда-то аккуратно причесанные волосы отрастили на голове рог единорога.

— Мне нужно выпить, — заявил Бланксигл, потирая голень.

— Ничего тебе не нужно.

Он попытался выпрямиться, решил, что недостаточно хорошо себя чувствует, и снова откинулся на спинку кресла. Я видел, что он с трудом расставляет по местам мысли в голове.

— Ты не Джин.

— Нет, — не стал спорить с ним я.

— Но Шек… — он приподнял брови, пытаясь заставить свои мысли шевелиться. — Ты немного похож на…

— На Джина, — помог ему я. — Видимо.

Александр Бланксигл потер челюсть и принялся дергать себя за нижнюю губу. На десне под одним из зубов я заметил маленькое красное пятно.

— Чего тебе нужно?

— Желательно, чтобы ты не принимал меня за Джина и не прикончил.

Он нахмурился, судя по всему, не понял, что я имел в виду. Наш короткий танец посреди комнаты вполне мог случиться сто лет назад и не с ним.

— Я хочу поговорить про твою подругу Джули Кирнс, — сказал я.

Произнесенное мной имя медленно проникало в его пропитанный ромом мозг и в конце концов погрузилось, точно глубинная бомба, где-то далеко под его поверхностью. Веснушки Бланксигла потемнели и превратились в ярко-красную полосу, пересекавшую нос.

— Джули, — повторил он.

— Ее убили.

Его брови поползли вверх, губы стали какими-то мягкими, глаза принялись искать в далеких далях, за что можно было бы зацепиться. Он погрузился в ностальгическое состояние. Я знал, что у меня есть минут пять в запасе до того мгновения, когда он сможет отвечать на вопросы.

Впрочем, эмоциональные циклы пьяниц предсказать невозможно, хотя они и подчиняются некой теории хаоса, которая обретает смысл, если ты проводишь с ними достаточно много времени или сам принадлежал к их числу.

Я перевернул ящик из-под молока, вытряхнул из него провода и уселся рядом с Бланксиглом. Достав один из авиабилетов, который я взял со стола Шекли, я протянул его Бланксиглу.

— Вы с Джули несколько раз летали в Европу за счет Шекли. У тебя с ней были близкие отношения?

Бланксигл уставился на билет, но я видел, что он не может на нем сосредоточиться, на глазах у него появились слезы.

— О господи!

Он наклонился вперед, сложившись пополам, и прижал квитанцию ко лбу — прямо Карнак Великолепный[27] с конвертом, — потом попытался собрать глаза в кучку, сглотнул и затрясся.

Должен признаться, что, будучи мужчиной, я испытываю некоторое смущение, когда какой-нибудь парень начинает плакать в моем присутствии, даже если он набрался под самую завязку, выглядит ужасно забавно и виновен в том, что пытался наставить на меня пистолет. Я сидел, стараясь не шевелиться, пока Бланксигл снова не начал управлять своим телом. Один Мадди Уотерс,[28] два Мадди Уотерса, двадцать семь Мадди Уотерсов спустя он выпрямился и вытер нос костяшками пальцев, положил квитанцию на ручку кресла и разгладил ее. — Мне нужно идти, мне нужно… — Бланксигл посмотрел на микшерный пульт, отчаянно пытаясь понять, что же он тут делал, и начал собирать кассеты и рассовывать их по карманам ветровки, которые оказались слишком маленькими, чтобы вместить все. Я протянул ему ту, что постоянно вываливалась.

— Вы записываете тут много музыки.

Бланксигл засунул последнюю кассету в карман, потом тщетно попытался стереть капли рома с консоли, проводя пальцами между рядами рукоятей.

— Шек не в своем уме. Я не могу… Я уже сделал записи за шесть лет, чего он ждет… — Алекс похлопал по кобуре и понял, что она пустая.

— Вон там, — подсказал ему я. — Чего ждет от тебя Шекли?

Бланксигл посмотрел на разряженный пистолет, лежащий в ящике из-под молока, потом на меня, пытаясь понять, как мне удалось такое сотворить.

— Как, ты сказал, тебя зовут? — спросил он.

Я ему ответил, и он три раза повторил «Наварр» — видимо, не мог вспомнить.

— Ты знаешь Джули?

— Я следил за ней в тот день, когда ее убили. Возможно, я виноват в том, что это произошло, потому что надавил на нее в неподходящий момент. Меня это мучает.

Алекс Бланксигл сумел наскрести такое количество ярости, что его голос прозвучал почти как у трезвого человека.

— Значит, ты еще один проклятый богом следователь?

— Еще один?

Он попытался удержать ускользающую ярость, но ему не хватало способности сосредоточиться или сил, а может, трезвости. Его глаза медленно, зигзагообразным движением опустились и остановились на моем пупке.