Поцелуй дочери канонира - Ренделл Рут

— Миссис Чауни, — прервал ее Берден, — не могли бы вы дать нам адрес… — Он замешкался, не зная, как высказаться, — …одного из ваших детей, что живут поблизости. Того, кто живет рядом и может знать, куда уехала ваша дочь Джоан.

Домой Вексфорд поехал уже после восьми. Когда машина остановилась у главных ворот усадьбы и Дональдсон вышел отворить, инспектор заметил, что на обоих столбах что-то привязано. Под сенью густых деревьев было слишком темно, чтобы рассмотреть что-то, кроме двух пучков с неопределенными очертаниями. Инспектор включил дальний свет и вышел из машины рассмотреть венки. Новые цветы, новые знаки почтения погибшим. На сей раз два, по одному на каждом столбе ворот. Простые, но изысканно оформленные букеты. Один — маленький викторианский из фиалок и примул, второй — сноп белоснежных нарциссов и темно-зеленого плюща.

На первой карточке Вексфорд прочел: «Скорбим о жертвах страшной трагедии 11 марта», а на второй: «Таких страстей конец бывает страшен, и смерть их ждет в разгаре торжества»^[9]. Инспектор вернулся в машину, и Дональдсон проехал за ворота. Если вчерашняя записка была безобидной и вполне уместной цитатой из «Антония и Клеопатры» Шекспира — уместной, конечно, для того, кто непомерно восхищался Давиной Флори, — то в последнем тексте слышалось что-то зловещее. Вероятно, тоже цитата из Шекспира, но узнать ее Вексфорд не смог.

Ему и без того было о чем подумать. Из телефонного разговора с Джоном Чауни и Памелой Бернс, урожденной Чауни, они выяснили только то, что ни он, ни она не имели понятия, где находится их сестра, и не слыхали, чтобы она собиралась куда-то ехать. Соседям она тоже не сказала, что ее не будет, как и своему агенту. Молоко ей не возили. Управляющий магазина открыток, что располагался рядом с галереей «Гарленд» в «Кингсбруке», ожидал, что Джоан появится в четверг, закрыв галерею на один день в знак почтения к памяти Наоми Джонс.

Джон Чауни назвал имена двух женщин, которых он считал близкими подругами сестры. Ни одна из них ничего не смогла сказать Бердену о ее возможном местонахождении, и обоих удивило известие о ее исчезновении. Джоан Гарленд никто не видел после 5.40 во вторник, 11 марта — в этот час она покинула пансионат я престарелых «Кинбрук», сев на глазах служителя в собственную машину, припаркованную во дворе пансионата. Словом, Джоан Гарленд исчезла.

При других обстоятельствах полиция вряд ли заметила бы это. Если женщина уезжает на несколько дней, не предупредив друзей и родственников, это еще не значит, что она пропала без вести. Но то, что Джоан Гарленд во вторник в четверть девятого ждали в Танкред-Хаусе, меняло дело. Если Вексфорд в чем-то был уверен, так это в том, что Джоан Гарленд исполнила свое обещание и была в тот вечер в Танкреде. Было ли ее исчезновение связано с тем, что она увидела там, или тем, что она сделала?

Едва перешагнув порог своего дома, инспектор услышал в гостиной смех — смех Шейлы. Ее пальто висело передней. Чьим еще могло быть пальто из искусственного снежного барса с воротником из угольно-черной фальшивой лисы?

В столовой уже покончили с супом и переходили ко второму. Жареный цыпленок. Не палтус по-домашнему. Отчего вдруг он об этом вспомнил? Здесь был совсем другой дом — который в Танкред-Хаусе потерялся бы целиком — и совершенно другие люди. Он извинился перед Дорой за опоздание, поцеловал ее и Шейлу и протянул Огастину Кейси руку, которую тот совершенно проигнорировал.

— Пап, Гас рассказывал нам про Давину Флори, — сказала Шейла.

— Вы ее знали?

— Мои издатели, — сказал Кейси, — не из тех, кто придерживается той политики, чтобы притворяться перед одним автором, будто в их списке нет других.

Вексфорд не знал, что у Кейси и убитой был один издатель. Ничего не сказав, он вернулся в переднюю, снял пальто и шляпу. Моя руки, он уговаривал себя быть терпимым и великодушным, снисходительным и любезным. Когда инспектор сел со всеми в столовой, Шейла упросила Кейси повторить еще раз все, что он успел сказать о книгах Давины Флори — по большей части, как понял Вексфорд, это была пустая болтовня, — а равно и невероятный рассказ о том, как редактор Давины послал Кейси рукопись ее автобиографии, чтобы узнать его мнение, прежде чем решать, публиковать ли ее.

— Обычно я не туп, — сказал Кейси. — Обычно нет, так ведь, милая?

Вексфорд, не понимая, о чем зашла речь, вздрогнул от этого «милая». И едва не скорчился, когда Шейла заторопилась ответить: в благоговейном тоне и в ужасе от того, что кто-то, пусть даже это был и сам Кейси, допустил мысль, что ее Огастин меньше чем гений.