Реквием по тонтон-макутам - Вилье Жерар де

– Именно так.

Наклонив голову, Жакмель задумался на несколько секунд. Издали берег казался одной зеленоватой линией.

– Можете ли вы гарантировать, что я буду признан законным главой правительства?

Только абсолютно чокнутый мог бы представить себе подобный разговор на затерянном островке на Караибах. Но Малко было не до шуток: слишком велики были ставки в этой игре.

– Да, при условии, если не будет никакого другого правительства, и если вы согласитесь впустить в страну некоторых эмигрантов. Это – главное.

Толстые губы Габриеля Жакмеля изобразили необычайно жестокую усмешку:

– Соперников я обчищу до нитки и принесу вам их головы. Об эмигрантах же поговорим позже.

Это уже становилось привычкой. Он показал на кожаный мешок, стоявший рядом.

– Вот голова Франсуа Дювалье, я никогда не расстаюсь с ней, чтобы подбодрить моих людей, я показываю ее им. Хотите взглянуть?

Малко вежливо отказался, да и Жакмель не настаивал.

– Каковы ваши идеи?

Медленно, с расстановкой Малко объяснил. По мере его рассказа Жакмель все больше щурил глаза, что придавало ему хитрый вид.

В конце он легонько стукнул Малко по плечу.

– Браво, отличная мысль!

Лицо Габриеля Жакмеля было озарено злой радостью. Малко подумал вдруг о Симоне Энш и, в сердцах, стал всматриваться в голубизну Антильского моря.

Голос негра оборвал его мысли:

– Чего вы добиваетесь для эмигрантов?

– Пост министра иностранных дел для Жозефа Энш. Его дочь, Симона Энш, подтвердит это соглашение от имени своего отца.

– Симона Энш?!

Он медленно и недоверчиво повторил ее имя. Малко опередил его:

– Я знаю, что произошло между вами, но Симона Энш готова забыть прошлое.

Жакмель плотоядно улыбнулся:

– Я буду счастлив снова увидеть ее...

От отвращения Малко передернуло: он представил себе массивное тело Габриеля Жакмеля и грациозную, хрупкую Симону Энш.

Жакмель встал во весь свой двухметровый рост. Внушительно! На нем были расстегнутая на груди рубашка и военные брюки. Двадцать магазинов для автомата Томпсона служили ему стальным поясом. Он смерил Малко взглядом.

– Вы знаете, что я не люблю американцев. Почему же вы помогаете мне?

Малко умирал от желания сказать ему, что если бы все зависело от него, то он бы с удовольствием накормил Жакмеля с ложечки напалмом.

– Решение было принято в более высоких сферах, – холодно сказал он. – От вас требуется оградить эту страну от кубинского влияния и не изменять торговых отношений...

Вздохнув, как тюлень, Жакмель навис над Малко.

– Что касается коммунистов, здесь я согласен, – сказал он, – пусть они только сунутся сюда, я их всех перебью. Люблю убивать коммунистов. Это – вонючие подонки, богохульники.

Еще один пример лирики по-тропически... Жакмель продолжал, в его голосе слышался гнев:

– А вы знаете, что американцы платят за сахарный тростник по ценам 1934 года?

Малко не знал этого. Негр пожал плечами.

– Все это вас не касается. Посмотрим в дальнейшем. Но я ничего не знаю о вас, – вдруг сказал он. – А вдруг вы мне ставите ловушку? Кто знает, может вас прислали Дювалье...

Малко постарался остаться невозмутимым.

– Вчера вечером меня хотела ликвидировать Амур Мирбале, – сказал он.

– Именно, – сказал Жакмель, – я как раз хотел поговорить о ней. Когда мы увидимся в следующий раз, вы принесете мне две вещи: двадцать пять тысяч долларов в гурдах и голову Амур Мирбале... Это будет залогом вашей доброй воли...

Глава 11

– Кстати, – сказал Берт, – что касается Амур Мирбале, не нужно понимать буквально слова Жакмеля. Главное – обезвредить ее. А уж голову он сам ей отрубит...

Очаровательное уточнение.

До этого все шло нормально. Прямо из лодки Малко пересел в машину Берта Марнея, и они отправились в Порт-о-Пренс. Им не встретился ни один макут... И все же Малко был уверен, что Амур Мирбале не отказалась от мести.

– Постарайтесь не очутиться там, – прохрипел Берт Марней, указывая на небольшое желтое здание в три этажа, расположенное на пустыре, сзади антенны Радио-Метрополь. На мачте развевался гаитянский флаг.

– Форт-Димант, – пояснил американец. – Оттуда редко выходят живыми.

Издали стоящая на берегу моря тюрьма цвета охры казалась сделанной из картона.

Марней обогнул площадь Дельмас и въехал на авеню Жан-Жак Десалин.

– Высадите меня напротив миссии ООН, – попросил Малко.