Обет молчания - Ильин Андрей

— Договорились, мужики? С меня бутылка! — не допускал я паузы, напяливая сдернутый со спинки сиденья свободный белый халат, — Лады? Вы меня здесь ссадите. Мне надо. Мне рядом. Договорились? — и дергал ручку двери.

Водитель, боясь на ходу потерять больного, затормозил.

— Ну все, бывайте!

— А рана-то! — запоздало всполошился один из санитаров, протягивая бинт.

— Да ладно, ничего. Пройдет! — на ходу крикнул я.

Кажется, отбрехался! Теперь в магазин за новой одеждой. Только бы там, учитывая мой видок, не всполошились, не вызвали психбригаду. От тех так легко не отделаешься.

Ну денек! Два пожара (из них один настоящий, да еще какой!), два преследования и еще одно в ближайшей перспективе. С ума сойти! Все, хочу тайм-аут! Такие перегрузки не для меня. Антракт!Два дня в соседнем городке — всего-то два часа автобусом — по чужому, заимствованному известным образом паспорту, я отсыпался в гостинице. Еще день думал как выпутаться из сложившегося положения. В этом малоприветливом краю меня уже ничего не держало. Задание, плохо ли, хорошо ли, выполнено, связи обрублены, явки провалены. Премиленький итог! Осталось, прихватив резидентский, тот, из дохлой кошки, контейнер, отбыть в места постоянной дислокации. Вот только какой заказывать билет? Самолет отпадает, там не проскочишь. Поезд? Бесспорно толкучки там больше, но если встать у каждого вагона? Попутки? Милиция наверняка с ними, разве только угнать междугородний КАМАЗ?.. Нет, слишком эффектно и значит небезопасно.

Товарняк? Пожалуй. Отыскать человека, спрятавшегося в проходящем составе мудрено. Можно зарыться в уголь, гравий, забраться в зерновой вагон, цистерну с нефтью, прикинуться доской, фикусом... Ладно, без шуток. На том и остановимся. Едва ли меня ищут так же интенсивно, как раньше. Сдается мне, что у них сейчас других проблем хватает.

В очередной раз изменив внешность, я отправился на выемку контейнера. Справился быстро, если со всеми предварительными и последующими контрслежками — часа за четыре. Вот теперь точно все! Осталось пробраться на грузовую станцию, занять свой первый класс, в каком-нибудь угольном вагончике и заказать у проводника чай... Четыре-пять дней и я пред светлыми очами начальства!

Подходящий состав я отыскал быстро — полувагоны с углем и досками.

Конечно, надо было лезть в уголь, но я так устал изображать из себя обитающего в норах мелкого грызуна, что дал слабину. В одном из вагонов поднял шалашом десяток досок и, втиснувшись в образовавшуюся нишу, наглухо забаррикадировал все подходы.

Контейнер, как и положено, я с собой не взял — прилепил с помощью заранее припасенных магнитов к днищу третьего от меня вагона. Груз в нем был тот же самый, что и в моем, номера близкие, значит никуда он не денется, поедет рядом.

Перестраховываясь, хотя был уверен, что у моих врагов, не без моей помощи, теперь другие заботы кроме ловли какого-то агента, я просыпал пространство вокруг себя противопсовым порошком. Все, отбой! Теперь один-два дня до выезда из опасной зоны я могу расслабляться. Потом еще двое суток обычный, с полками и свежим бельем пассажирский поезд, Москва, начальство и нудные многостраничные отчеты, рапорты, объяснительные. Но это не смерть, это я переживу.

Тепловоз дал гудок, состав дернулся, пошел разгоняя ход, с каждой минутой отсчитывал удаляющие меня от опасности километры. Тара-там-там. Тара-там-там... Какая оптимистическая музыка. Слушал бы и слушал. Напевает, убаюкивает мерным пристуком: спасен-спасен, спасен-спасен, каждый рельсовый стык.

Еще некоторое время я честно нес службу, но постепенно расслабился, позволил себе посторонние, не на тему — Стой! Кто идет! — мысли. Наверное сказалось накопившееся за эти недели напряжение. Теперь все было позади. Уже не надо было держать на лице очередную маску, не надо разрабатывать легенды, ждать от каждого встречного прохожего подвоха. Я вырвался. Я еду в мир. Война закончена. И я жив! Все прочее не важно.

Очнулся я через несколько часов от того, что состав встал, снова дернулся, откатился на метр и снова замер. Похоже, очередной перегон. Сильно запахло тепловозным дымом, слышнее стал гул работающих моторов локомотива. Ветер что ли поменялся? Тепловоз дал близкий гудок и опять колеса застучали баюкая мою усталость. Я отключился.

Пробуждение было пренеприятным. Чьи-то каблуки тяжело топали по уложенным над моей головой доскам.

— Да здесь он, здесь, — доносился голос. — Я слышал. Здесь прячется.