Вы только не обижайтесь - Серанелла Барбара

– Ага.

Манч встала и направилась к туалету в сопровождении миссис Скотт. В коридоре пахло побелкой» Похоже на запах кокаина, каждый раз думала Манч, но ни с кем этим наблюдением не делилась. Каблучки миссис Скотт гулко стучали по линолеуму.

Они вошли в женский туалет, и Манч с облегчением увидела, что больше никого нет.

Она расстегнула брюки и подставила контейнер под себя так, чтобы не закрывать миссис Скотт обзор. Миссис Скотт считала, что наркоман вполне способен принести с собой чужую мочу и попытаться выдать ее за собственную. Манч это было ни к чему. Раньше она даже гордилась струйкой мочи, подтверждавшей, что ее тело очистилось от наркотиков. В последнее время присутствие в кабинке миссис Скотт стало казаться ей унизительным.

Моча наполнила контейнер и потекла по пальцам. Она вылила половину, тщательно обтерла стенки, закрыла крышечку и вручила контейнер инспектору.

– Ты больше ничего не хочешь мне сказать? – спросила миссис Скотт перед тем, как они расстались в коридоре. – Есть проблемы?

– Нет, все в порядке.

Она оттолкнула от себя воспоминание о крови, капавшей с ботинка. Неужели он погиб? На самом деле ушел навсегда? Направляясь к машине, она ощутила вес его ключа у себя в кармане. Почему она не обошлась с ним приветливее? Почему не согласилась поехать присмотреть за его малышкой? Почему хотя бы не пообедала с ним? Лишние полчаса могли бы изменить ход событий – но нет, она была слишком поглощена собой и своими делами.

«Прекрати это! – велела она себе. – Ты даже не знаешь точно, он погиб или не он».

Пока она не выяснит все до конца, успокоиться ей не удастся.

5

Манч направилась на юг. Когда она въехала на знакомые улицы Венис, ее затопили воспоминания детства – ранних лет, пока еще была жива мать. Тогда Венис-Бич был волшебным местом, населенным битниками и джазистами, которые относились к ней как ко взрослой. Мама обещала дочке жизнь, полную чудес, – шептала на ушко о волшебных лошадках и замках, убаюкивала ее колыбельными Джони Митчелл.

Манч верила в чудеса – даже когда им приходилось «разбивать лагерь» в гостиных и гаражах незнакомых людей или мыть голову в раковине прачечной. Она была такой глупой девчонкой! Она поумнела только в десять лет, через год после смерти мамы. Прошли долгие месяцы, прежде чем она наконец поняла: все называют небеса чудесными и великолепными, однако мама не вернулась оттуда, да и никто никогда не возвращался. Как же люди узнали, что небеса так уж хороши? Именно тогда она научилась обращать внимание не на то, что люди говорят, а на то, что делают.

Она зажгла сигарету от автомобильного прикуривателя. Венис, Боже! До чего странно снова здесь оказаться: словно она отсутствовала многие годы, а не считанные месяцы. Манч подумала было заехать повидать своего старого босса, Колдуна, но решила, что лучше ограничиться тем, ради чего она приехала, а дружеские визиты отложить до следующего раза.

Вместо того чтобы повернуть с Розовой авеню налево, она проехала по боковым улочкам и очутилась в переулке, который шел параллельно Хэмптону, жилому комплексу в форме подковы, состоявшему из множества отдельных однокомнатных квартирок. Здесь она когда-то жила со Слизняком.

Слизняку нравилось, что квартира номер 6 угловая, а дверь выходит не на улицу, а на неухоженную живую изгородь из олеандров. По другую сторону изгороди в том же переулке находился заброшенный Еврейский центр. Плеть ипомеи, густо усеянная фиолетовыми цветами, заплела заднюю ограду Центра и образовала паутину между двумя пальмами. Манч припарковалась позади золотой «импалы» со снятыми колесами, поставленной на домкраты. У машины не было еще и заднего бампера.

Нырнув между двумя зданиями, она пошла по замусоренному проулку вдоль живой изгороди, разделявшей дома, и вскоре обнаружила проход в кустарнике – их прежний тайный путь все еще существовал. Она проскользнула в него, отодвинув влажные простыни, раскинутые на кустах для просушки.

Добравшись до квартиры Слизняка, Манч сначала постучала – очень тихо. Никто не откликнулся. Она вставила ключ в скважину и открыла дверь. В квартире было темно, но Манч не потянулась к выключателю. Она застыла молча, неподвижно, только в ушах гулко стучала кровь. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

«Теперь иду я видеть сны. Господь помилуй и спаси».

Крошечная кухня, где помещались только раковина, плита и видавший виды холодильник, располагалась за комнатой. Направо – ванная размером с чуланчик. За закрытой дверью слышен ровный стук капель из подтекающего крана.