Мистик-ривер - Лихэйн Деннис

— Так ты пристаешь ко мне с этими расспросами, потому что прикидываешь, не превратили ли эти подонки Дейва в убийцу молодых девушек?

Шон пожал плечами:

— Да, что-то вроде этого.

Отец подумал немного, перебирая орешки в стоявшей между ними вазочке, отпил еще несколько глотков.

— Нет, этого не может быть.

Шон фыркнул:

— Ты так хорошо его знаешь?

— Нет. Но я помню его мальчишкой. Не было в нем этого.

— Полно милых мальчишек, которые, вырастая, начинают творить такое, что нарочно не придумаешь.

При этих словах отец вскинул бровь:

— Ты пытаешься преподать мне урок и рассказать, что такое человеческая природа?

Шон покачал головой:

— Нет, просто я работаю сыщиком.

Отец откинулся на спинку стула и смерил Шона взглядом; в уголках его губ заиграла натянутая улыбка:

— Ну давай же, просвети меня.

Шон почувствовал, что краснеет.

— Да нет... я просто...

— Прошу.

Шон ощутил себя дурак дураком. Поразительно, с какой легкостью отец умеет это делать: то, что любой другой человек, как знал Шон, признал бы нормальным умозаключением, отец выворачивал так, что получалась глупость: мальчик Шон хочет казаться взрослым, а в результате выглядит лишь напыщенным ослом.

— Ну, помилосердствуй. Кое-что о людях и преступлениях я все-таки знаю. Ведь это моя работа.

— Значит, по твоему мнению, Дейв оказался способен убить девятнадцатилетнюю девушку? Тот самый Дейв, который играл с тобой у нас во дворе? Тот мальчик?

— По моему мнению, все способны на все.

— Значит, я тоже мог это сделать. — Отец прижал руку к груди. — И мама могла.

— Нет.

— Не хочешь проверить наши алиби?

— Господи, я не сказал ничего подобного!

— Еще как сказал. Сказал, что все способны на все.

— В разумных пределах.

— О, — вскричал отец, — второй части я как-то не расслышал!

Вот опять он за свое: запутывает Шона, играет с ним, как сам Шон играет с подследственными на допросах. Неудивительно, что допросы — это конек Шона. Было у кого поучиться.

Они посидели, помолчали, и вдруг отец сказал:

— А знаешь, может, ты и прав.

Шон глядел на него, ожидая расшифровки.

— Может, Дейв и мог сделать то, что ты думаешь. Откуда мне знать? Я ведь помню его мальчишкой, а взрослый он мне незнаком.

Шон попытался увидеть себя глазами отца. Наверное, и его, своего сына, отец видит так же — мальчиком, а не взрослым мужчиной. Наверное, у родителей по-другому и не бывает.

Ему вспомнилось, как называли его дядья отца, младшего из двенадцати детей в ирландской семье, эмигрировавшей в Штаты, когда отцу было всего пять лет. «Забияка Билл», — говорили они о Билле Дивайне, таком, каким он был до рождения Шона, и еще «шкет». Лишь теперь, слыша эти голоса, Шон различает в них покровительственный тон старшего поколения по отношению к младшему — ведь большинство его дядьев было лет на пятнадцать старше маленького братца.

Теперь все они умерли. Все одиннадцать братьев и сестер отца. А «шкету», малышу, вот-вот стукнет семьдесят пять, и его засунули в приют в этом пригороде, и он коротает здесь дни возле полей для гольфа, который ему ни на черта не нужен. Последний и единственный живой, и все-таки младший, вечно младший, вечно ощетинивающийся против малейшего намека на снисхождение, не терпящий его ни от кого, в особенности от сына, готового ополчиться, если потребуется, против всего мира, но не мириться с этим снисхождением, покровительством или чем-то похожим на него. Потому что все, кто имел право покровительствовать ему, давно почили.

Отец кинул взгляд на кружку Шона и бросил на стол несколько монеток в качестве чаевых.

— Ну, ты готов? — спросил он.

* * *

Они пересекли автостраду № 28 и вышли на подъездную аллею с ее желтыми полосами ограничителей скорости и душем для машин.

— Знаешь, что мама любит? — спросил отец.

— Что?

— Когда ты ей пишешь. Черкни ей иногда открыточку, просто так, безо всякой особой причины. Она говорит, что открытки твои очень смешные и что ей нравится, как ты пишешь. Она хранит их в ящике в спальне. Некоторые открытки там еще из колледжа.

— Ладно.

— Иногда — открыточку. Хорошо? Брось в почтовый ящик.

— Конечно, конечно.

Они дошли до машины Шона, и отец взглянул на темные окна своего домика.

— Она уже легла? — спросил Шон.

Отец кивнул:

— Утром она везет миссис Кофлин на физиотерапию. — Резким движением отец протянул Шону руку: — Рад был тебя видеть.