Молот Эдема - Фоллетт Кен

Он завел мотор и поехал вниз по склону.

Дорога, соединявшая шоссе со старым проселком, вела в город с востока. Пастор повернул на главную улицу. Прямо на линии сдвига стояла кофейня. Пастор остановился перед ней. «Барракуда» пристроилась рядом.

– Пойди купи пышек, – велел Пастор Мелани. – Веди себя так, будто ничего не происходит.

Мелани вылезла из машины и неторопливой походкой направилась к кофейне.

Пастор включил ручной тормоз и опустил пластину сейсмического вибратора на землю.

Из кофейни вышел полицейский в форме.

– Черт, – пробурчал Пастор.

Полицейский держал в руках бумажный пакет и решительно направлялся в сторону стоянки. Пастор догадался, что они остановились, чтобы купить кофе. Но где же патрульная машина? Пастор огляделся и заметил сине-белую крышу, которую почти скрывал кузов пикапа. Он выругал себя за невнимательность.

Но теперь уже слишком поздно о чем-то жалеть. Полицейский заметил грузовик и подошел к нему с той стороны, где сидел за рулем Пастор.

– Привет, как дела? – дружелюбно спросил полицейский, высокий, худощавый парень лет двадцати пяти с короткими светлыми волосами.

– У меня все отлично, – ответил Пастор. Эти полицейские в маленьких городках ведут себя так, словно дружат со всеми. – А как поживаете вы?

– Вы знаете, что не можете катать детишек без разрешения?

– Это правило действует везде, – сказал ему Пастор. – Но мы собираемся на Пизмо-Бич. Остановились выпить кофе, как и вы.

– Ладно, удачного вам вечера.

– И вам тоже.

Полицейский пошел дальше, а Пастор удивленно покачал головой.

Если бы ты сообразил, кто я такой, приятель, то подавился бы своей шоколадной булочкой.

Он выглянул в заднее окно и проверил показания приборов. Все было в порядке.

Появилась Мелани.

– Залезай в машину к остальным, – сказал он Мелани. – Я сейчас приду.

Он переключил машину на вибрацию по сигналу с дистанционного пульта, оставив двигатель включенным.

Мелани и Звезда устроились на заднем сиденье «барракуды», стараясь оказаться как можно дальше друг от друга. Они вели себя вежливо, но с трудом скрывали враждебность. За рулем сидел Кедр. Пастор уселся на переднее сиденье.

– Отъедем на вершину холма, где мы останавливались раньше, – сказал Пастор.

Кедр включил двигатель и поехал вверх по склону.

Пастор решил послушать шоу Джона Правдолюба.

– Семь двадцать пять, вечер пятницы, угроза террористической группы «Молот Эдема» устроить землетрясение не реализована, благодарение небесам. А какие страшные события случились с вами? Позвоните Джону Правдолюбу и расскажите. Это может быть что-то глупое, вроде мышки, забравшейся в холодильник, или история о том, как вы стали жертвой ограбления. Поделитесь своими мыслями с миром в ток-шоу Джона Правдолюба.

Пастор повернулся к Мелани:

– Позвони ему по своему мобильному телефону.

– А что, если они засекут звонок?

– Это радиостанция, а не проклятое ФБР, они не могут засекать звонки. Давай.

– Хорошо. – Мелани набрала номер Джона Правдолюба, который регулярно повторяли по радио. – Занято.

– Продолжай звонить.

– У телефона есть автодозвон.

Кедр остановил машину на вершине холма, и они посмотрели на раскинувшийся под ними город. Пастор с беспокойством взглянул в сторону парковки возле кофейни, где они оставили сейсмический вибратор. Полицейские все еще оставались там. Он не хотел включать вибратор, пока они так близко – кто-нибудь из них мог сообразить, что происходит, вскочить в кабину и выключить двигатель.

– Проклятые полицейские! – пробормотал он. – Почему бы вам не отправиться ловить преступников?

– Не нужно так говорить – они могут прийти за нами, – пошутил Кедр.

– Мы не преступники, – с нажимом сказала Звезда. – Мы пытаемся спасти свою страну.

– Точно, – улыбнувшись, проговорил Пастор и рубанул рукой воздух.

– Я совершенно серьезно, – настаивала Звезда. – Через сто лет, когда люди оглянутся назад, они скажут, что мы вели себя разумно, а правительство поступало как стадо безумцев, которое не оберегало Америку от загрязнения и уничтожило ее. Как дезертиры во время Первой мировой войны – тогда их все ненавидели, а сегодня говорят, что те, кто покинул поле боя, были единственными сохранившими рассудок.