Садовник - Кортес Родриго

Себастьян осторожно спрыгнул с балки и, разминая ноги, прошелся по кругу. Затем подошел к балке, на которой лежала сеньора Долорес, и взялся за подсохшие за день концы жердей. Немного постоял и рывком потянул волокуши на себя.

Она все-таки упала. Что-то зловеще хрустнуло, и, когда Себастьян выбрался из-под волокуш и осмотрел свой груз, оказалось, что одна жердь треснула пополам, а несколько шелковых веревок лопнули, и теперь ничем не поддерживаемое тело сеньоры свободно касается земли.

Себастьян оглянулся по сторонам. Вырубить новую жердь было не из чего, да и нечем. И тогда он глубоко вздохнул, отвязал сеньору Долорес от жердей, зашвырнул их в реку, остатками уцелевших веревок притянул ее тело к корсету, снова влез в корсет и потащил ее, крепко привязанную, уже на спине.

***

Уже вторую ночь подряд в доме Эсперанса не спали. Жуткое известие о краже тела сеньоры Долорес ударило в самое больное место.

Мгновенно стихли ожесточенные споры о дальнейшей судьбе Тересы, как-то сама собой отпала необходимость обсуждать службу старшего сына и проступки младшего. На фоне свалившегося на семью горя и позора все словно утратило смысл.

Только спустя долгие шесть или семь часов члены семьи снова собрались на террасе, но обсуждать происшедшее было невероятно трудно, да и просто стыдно.

Что-то слащаво-утешительное выдала заплаканная Тереса, но ни у кого более не было ни единой правдоподобной версии о причинах похищения, а младшего Сесила, пытавшегося рассказать нечто невразумительное из прочитанных им новомодных, практически непристойных книжек некоего доктора Фрейда, быстро заткнули.

— Эти немцы давно прогнили, — подвел черту старик. — Где у них настоящие мужчины? Потому и пишут, что ничего больше не могут… А эти… — старик скрипнул зубами, — кто бы они ни были, мне еще заплатят. Кровью.

На этом дискуссия и закончилась.

***

Тем временем Себастьян уже почти приблизился к своей цели. Глубоко протоптанной козьей тропой он почти без остановок протащил сеньору Долорес через единственный открытый участок пути, а за полночь, уже на пределе, согнувшись крючком и надрывно всхлипывая, доплелся до живой изгороди усадьбы семьи Эсперанса.

Как мог внимательно, он оглядел подходы к дому, некоторое время прислушивался, не слышно ли где хохота уединившихся в саду слуг, а потом решительно пересек последний рубеж. Из последних сил протащил волочившую ноги по земле сеньору Долорес в самый центр огромного сада и сбросил корсет вместе с грузом возле кучи навоза и бочки с приготовленным против тли настоем табачных листьев. Сел рядом, некоторое время приходил в себя, затем с трудом встал на четвереньки, поднялся на ноги и побрел к маленькому дощатому сараю возле своего дома. Достал свою отточенную, как бритва, лопату с коротким, как раз по руке, черенком и, шатаясь от усталости, вернулся назад.

Прошел уже почти год с тех пор, как старая сеньора Долорес Эсперанса, единственная из всех женщин этого огромного дома, преодолела естественную брезгливость к низшему сословию и отважилась коснуться Себастьяна.

Она просто погладила его по голове — ничего более, но все его существо пронизало такое острое и такое сильное чувство, словно он увидел бога.

Вслед за тем весь год она милостиво разрешала Себастьяну время от времени сидеть у своих колен и подавать ей забытый на столике веер или книгу. И каждый раз это заставляло его буквально захлебываться от восторга.

Прошло не более шести месяцев с того дня, когда охваченная непонятным приступом печали сеньора Долорес высказала пожелание лежать именно здесь, в ее любимом саду, среди живых роз, а не в мрачном склепе среди нелюбимых ею родственников мужа.

И он это запомнил.

В тот день, когда она умерла, Себастьян уже знал, где похоронит ее, — в самом центре огромной, идеально круглой клумбы дамасских роз.

Он сам разбивал эту клумбу прошлой осенью. Отмерил привязанной к забитому в центре колышку веревкой идеальный круг шести шагов в поперечнике и аккуратно, точно по веревке, ровными концентрическими кругами засадил его бордовыми розами. Затем пустил в разные стороны стреловидные лучи из алых цветов и заполнил свободное пространство светло-розовыми. И только в самом центре еще оставалось пустое круглое пятнышко — для белых. Осенью у поставщика не оказалось нужного числа укоренившихся черенков, но их должны были подвезти этой весной.

И теперь, превозмогая навалившуюся смертельную усталость, Себастьян вошел в самый центр клумбы, на единственное свободное от цветов место, и как заведенный копал землю и уходил все глубже и глубже, обустраивая новое, настоящее, а главное, желанное посмертное ложе для сеньоры Долорес Эсперанса.