Взгляд в темноте - Кларк Мэри Хиггинс

Лалли громко расхохоталась. Губы раскрылись, обнажив два огромных передних зуба. Люди бросали на нее взгляды и спешили мимо. Их реакция восхитила ее. Если бы дома увидели, как Лалли задрала голову и смеется непонятно чему, на следующий день это стало бы известно всему городу.

Она оставила чемодан в камере хранения и привела себя в порядок в дамской комнате на главном этаже: разгладила бесформенную коричневую шерстяную юбку, застегнула толстый кардиган, расчесала короткие седые волосы, смочила их и уложила вокруг широкого лица со скошенным подбородком.

Следующие шесть часов Лалли бродила в суетливой, стремительной толпе, испытывая детский восторг. Она перекусила в маленькой дешевой закусочной, рассмотрела витрины в коридорах, ведущих к гостиницам, и в конце концов устроилась в центральном зале ожидания.

Как зачарованная она смотрела, как молодая мать кормит грудью орущего ребенка, как страстно обнимается юная парочка, как четверо мужчин играют в карты.

Толпы редели, раздувались, снова редели под знаками Зодиака. Около полуночи она заметила, что одна группа долго не уходит, шесть мужчин и миниатюрная, похожая на птичку женщина. Они держались вместе и разговаривали с непринужденностью старых друзей.

Женщина обратила на нее внимание и подошла.

— Вы здесь новенькая? — Голос у нее оказался дребезжащим, но добрым. До этого Лалли видела, как женщина доставала газету из урны.

— Да, — ответила она.

— Есть куда идти?

У Лалли был забронирован номер в гостинице христианской ассоциации, но что-то заставило ее солгать.

— Нет.

— Только приехали?

— Да.

— Деньги есть?

— Немного. — Еще одна ложь.

— Ну, не беспокойтесь. Мы вам все покажем. Мы здесь все время проводим. — Она махнула рукой в сторону мужчин.

— Вы живете где-то рядом? — спросила Лалли. Женщина улыбнулась, обнажив плохие зубы.

— Нет, мы живем здесь. Я Рози Бидуэлл.

За все безрадостные шестьдесят два года жизни у Лалли не было близкого друга. С появлением Рози Бидуэлл все изменилось. Вскоре Лалли приняли в постояльцы вокзала. Она избавилась от чемодана и, как Рози, хранила вещи в пакетах для покупок. Привыкла к их жизни: неторопливое ковырянье в дешевой еде из автомата, нечастый душ в общественной бане в Гринвич-Виллидж, сон в ночлежках, общежитиях по доллару за ночь или центре Армии Спасения.

Или… в собственной комнате на вокзале.

Это был единственный секрет, который Лалли не раскрывала Рози. Будучи неутомимой исследовательницей, она изучила каждый дюйм терминала. Она взбиралась по лестницам за оранжевыми дверями платформ и бродила по мрачному, пещеристому промежутку между полом верхнего яруса и потолком нижнего. Нашла потайную лестницу, которая соединяла два женских туалета, и, когда нижний из них закрывали на ремонт, часто спускалась по лестнице и спала в нем. Там ее не тревожил никто, столь же сообразительный.

Она даже прошла вдоль путей в тоннеле под Парк-авеню, вжимаясь в бетонную стену, когда мимо проносился поезд, и делила объедки с голодными кошками, рыскавшими в темноте.

Но больше всего будоражила ее территория в самых недрах вокзала, которую охранники называли Синг-Синг^[2]. Насосы, вентиляционные шахты, воздушные клапаны и генераторы, пульсирующие, скрипящие и стонущие, были сердцем вокзала. Особенно интриговала ее дверь без надписи на верхнем пролете узкой лестницы. Она осторожно упомянула о двери охраннику, с которым подружилась. Расти сказал, что это всего лишь жалкая дыра, где раньше мыли посуду для «Устричного бара», и делать там нечего. Но она изводила его, пока он не показал ей комнату.

Комната привела Лалли в восторг. Заплесневелые, облупленные стены нисколько ее не огорчили. Места много. Освещение и раковины работают. Есть даже крошечная каморка с унитазом. Она сразу поняла, что это убежище решит ее единственную неудовлетворенную потребность в полном уединении, возникавшую временами.

— Комната с ванной, — проговорила она. — Расти, позволь мне спать здесь.

Охранник пришел в ужас.

— И не вздумай! Меня за это уволят.

Но ей снова удалось его уговорить, и иногда он разрешал ей переночевать там. Однажды она сумела взять у него ключ от комнаты на несколько часов и сделать себе дубликат. Когда Расти вышел на пенсию, комната стала ее собственностью.

Постепенно Лалли затаскивала туда разные вещи: сломанную армейскую раскладушку, комковатый матрас, ящик от апельсинов.