Канал грез - Бэнкс Иэн

Академия предложила продлить ей стипендию еще на три года; она почему-то была уверена, что так и будет, но не знала, принимать это предложение или нет. Мать сказала, что надо; господин Кавамицу сказал, что надо; в академии сказали, что надо. И она решила, что иначе и в самом деле нельзя.

Филипп надеялся, что в озере водятся рыбы, которые приплывут на свет фонарей, а кроме того, было просто интересно испытать новые ощущения. В дневное время рыбы им ни разу не встречались. Фауна озера Гатун пострадала по двум причинам. Сначала несколько лет подряд зацветала вода из-за того, что в озеро попали удобрения, смытые с далеких холмов вокруг озера Мадден и с западных берегов самого Гатуна; а потом водоросли и рыбы пострадали от дефолиантов, которые распылялись над лесами в начальной стадии войны. Научная станция на Барро-Колорадо объявила, что озеро вполне безопасно для купания, но растительная экосистема и популяция рыб восстанавливаются очень медленно.

Перед ней колыхались голубые ласты Филиппа. Вода в озере была теплее, чем днем, и это ее удивило. Возможно, на самом деле вода и не была теплее, скорее всего, ей просто так показалось, потому что она думала, что в темных глубинах должно быть холодно.

Окружающий мрак усиливал ощущение отрезанности от остального мира, затерянности в бездне, где нет ни верха, ни низа, но в то же время усиливал чувство свободы. Без серебристого дневного света над головой пределы видимого пространства ограничивались тем, что выхватывал из тьмы луч фонаря. Озеро теперь казалось совсем крохотным и одновременно громадным: крохотным, потому что глаз мог видеть что-то лишь на близком расстоянии — с таким же успехом можно было плавать в маленьком бассейне, — а громадным, потому что из-за отсутствия ориентиров невольно возникало ощущение, что поверхность и дно озера находятся бесконечно далеко.

При свете фонарей воды озера становились похожи на космическое пространство, бурливое и нестабильное; в мощных белых лучах глазу открывалась целая галактика мельчайших частиц, каждая из которых, вспыхнув во мраке, проносилась мимо, словно падучая звезда. Все краски стали более насыщенными, хотя видимых предметов было немного — голубые ласты да яркий оранжевый фал, который разматывал Филипп, чтобы найти дорогу обратно к катамарану. Хисако направила свой фонарь вертикально вниз и увидела уплывающее назад серое дно, ровное, призрачное и тихое.

Национальная гвардия объявила, что венсеристы произвели артиллерийский обстрел Эскобаля и Куипо, после чего военно-воздушные силы Панамы нанесли ответный удар. Таково было официальное объяснение ночного фейерверка, который можно было наблюдать во время вечеринки на «Надии». Об инциденте кратко объявили в новостях по восьмому каналу. Однако, вчитываясь между строчек, можно было понять: что бы там ни произошло вначале, оно не могло послужить предлогом для такой пиротехники, какую они тогда наблюдали.

— Чушь собачья, — заявил Брукман, остановившийся у борта «Накодо».

Он поднялся из машинного отделения и, выйдя на корму покурить, увидел там Хисако, которая устроилась на палубе с книжкой. Она подошла к стоящему у леера механику и посмотрела на колыхавшуюся в горячем воздухе линию зеленых холмов; бомбардировка произошла где-то за ними.

— Так вы этому не верите? — спросила она. Брукман выплюнул окурок прямо в озеро и проводил его взглядом, пока тот не скрылся под кормой.

— Звучит, конечно, очень правдоподобно… даже правдоподобнее того, что мы видели своими глазами… однако совсем не похоже на то, что мы наблюдали. Все началось внезапно, и никаких самолетов слышно не было. Тем более что панамская авиация никогда не сумела бы так точно нанести удар. Не дай бог, если бы они налетели, да они бы нас наверняка разбомбили.

— Вероятно, поэтому мы и зажигаем все огни.

— Теоретически все хорошо, не так ли? — засмеялся Брукман и крепко сжал руками леер. — Только я в это никогда не поверю. — Он сплюнул в воду, словно целясь в плавающий окурок. — Как только террористы ночью полезут в воду, а гвардия вызовет воздушную поддержку… нас разнесут в клочки. Помяните мое слово! Такие темпераментные черти! Правильно янки делают, что не разрешают им летать по ночам.

Вот уже два дня все было тихо. Нигде ничего не происходило, единственное, что обратило на себя внимание, это появление двух патрульных моторок Национальной гвардии, которые приплыли со стороны Гатуна и Фрихолеса, нарушив тишину гудением своих двигателей. Брукман, наблюдавший за надувными лодками в бинокль, заявил, что он так и ждал, когда за ними покажутся водные лыжники.