Экстрим - Прист Кристофер

— Я совсем замерзла. Укрой меня, пожалуйста.

Нику нравилось слышать ее голос, нравилась знакомая, все та же, что и прежде, манера говорить. Он засуетился с подушками и одеялом, стараясь устроить ее потеплей и поудобнее, а потом лег с ней рядом и обнял. И он, и она молчали, молчали долго.

— Твоя мама, — сказала Эми. — Она ведь меня не любила?

— Ну, я бы, в общем-то, не сказал…

— Ты же знаешь, что не любила. Я не стоила ее сына. Как-то раз она мне прямо так и сказала. Сейчас уже все равно, но тогда мне было очень больно. В конце концов она добилась своего, и ты уехал в Лондон.

— Да мы же к тому времени давно уже как разошлись.

— Три месяца. И уж во всяком случае, она была довольна.

— Я не думаю, чтобы…

— Послушай, Ник, я хочу тебе все объяснить. — Эми говорила ровно и спокойно, но в паузах, когда она набирала воздух, прорывались звуки, похожие на всхлипывание. — Как раз после этого я и начала крутить с Джейсом. Ты его вроде бы не знал, но твои родители знали. Он и его компания бывали здесь регулярно, выпить они любили. У Джейса были плохие привычки, с которыми я так никогда и не смирилась, но были и хорошие стороны. Я увлеклась им далеко не сразу, на это потребовалось года два, но он всегда был тут, рядом, и даже в то время, когда я уже сошлась с тобой. Мы с ним учились в одной школе, но близко знакомы не были, у него была своя компания, у меня — своя. Он был для меня просто парнем из поселка, из поселка, где ты никогда не бывал. Ты бы никогда не понял такого, как Джейс, ты бы только увидел, как он напивается, как гоняет машину, врубив музыку на полную, как буйствует на футбольных матчах, и ничего больше… Мы с ним оба работали в Истбурне, но потом его пригласили в Баттл, в строительную фирму. После нескольких недель работы на подхвате ему предложили постоянное место, помощником бригадира. Я тут же ушла из гостиницы «Метрополь», и мы с ним сняли квартиру в Силенд-Плейс. Ты это место знаешь, в полумиле отсюда. Мы отделали все, как нам хотелось, навели уют, прожили какое-то время, а там и поженились… Вскоре я забеременела, но не доносила, случился выкидыш. На следующий год опять то же самое. Затем три года вообще ничего, новая беременность, и снова выкидыш. И тогда врачи мне сказали, что детей у меня никогда не будет, разве что чудо случится… Вот тут-то все и поехало. Джейс стал пить куда больше прежнего, правда, при этом он всегда возвращался ночевать домой и не завел никаких шашней на стороне. Он всегда божился, что уж на этот-то счет я могу быть спокойна… И вот однажды, после очередной нашей ссоры, он спросил, а что я думаю насчет того, чтобы заняться гостиничным бизнесом? Дело в том, что он со своими дружками регулярно наведывался в «Белый дракон» на предмет выпить и как-то так ему втемяшилось, что твои родители думают продать гостиницу и что мы с ним должны ее купить. У нас не было таких денег, но Джейс сказал, что деньги не проблема, потому что Дейв, его брат, даст за нас поручительство. Он говорил с таким апломбом, что я и поверила. Но потом мы вникли во все поглубже, сходили в банк. В банке нам сказали «нет», и, как я думаю, где-то еще сказали «нет», и тогда Джейс оставил свою идею. Вместо этого он решил попросить твоего отца, чтобы тот дал ему работу. У него была при этом тайная мысль, что, если он будет усердно работать, твой отец проникнется к нему доверием и позднее, когда захочет уйти на покой, сделает его своим партнером… И снова ничего не вышло. Когда Джейс собрался наконец поговорить с твоим отцом, он не просидел у него и минуты, вылетел пулей. Не знаю уж в точности, что там такое было сказано, но результат получился нулевой. Вот тут, Ник, во всем этом появляешься и ты. Джейс знал, что твои родители смотрели на меня косо, и получалось, что когда он на мне женился, то избавил их от необходимости терпеть меня, вроде как оказал услугу. А потом, когда твой отец его послал, Джейс без конца повторял, что это ты его так настроил. Себя самого он тоже винил, но меньше, не в такой степени. Говорил, это ж надо было быть таким идиотом, чтобы хоть на минуту подумать, будто из этого что-нибудь выйдет, надо было, мол, заранее знать, что такие, как ты, лучше сдохнут, но не дадут ему шанса. Он был уверен, что это ты во всем виноват, и не мог тебя простить.

Там, в крематории, когда Ник подошел к Эми и заговорил с ней, он нимало не сомневался, что чувства ее той же природы, что и у всех: горечь утраты близкого человека. Никто не рассказывал ему об отношениях между людьми, убитыми в тот день Гроувом, никто и ничего, потому что в такой, как Булвертон, тесной общине считается самоочевидным, что все и так все знают. Рассказали бы, наверное, если бы Ник спросил, а он не спрашивал. Все, что у него было, это список имен, список, не нужный уже булвертонцам, они знали его наизусть. Двадцать три погибших, одним из которых был Джейсон Майкл Хартленд, тридцать шесть лет, Силенд-Плейс, Булвертон. До того как Эми рассказала ему по пути из крематория в город, Ник даже не подозревал, что Джейсон Хартленд был ее мужем, что ей тяжелее, чем большинству понесших утрату, не исключая его самого. Он был потрясен смертью родителей, а также тем, какой дикой, бессмысленной была эта смерть, но насколько ужаснее было то, что досталось на долю Эми. Приступы скорби рвут сердце не по заказу, без предупреждения. Той ночью, в постели с Эми, Ник безудержно плакал, думая о том, что случилось с Джейсом и со всеми остальными. Смерть несет с собой оправдание. В чем бы ни был виновен Джейсон Хартленд при жизни, смерть стерла все начисто, сделала мертвого невинным, как младенец.