Известие о похищении - Маркес Габриэль Гарсиа

Проект указа представили в Совет министров с разъяснениями, что он не предусматривает никаких переговоров с террористами и не ставит перед собой цель спасти человечество от бедствия, за которое в первую очередь несут ответственность страны-потребители наркотиков. Более того, речь идет о том, чтобы в борьбе с наркомафией извлечь максимальный юридический эффект из института экстрадиции, предложив отмену этой меры наказания в качестве главного аргумента в пакете стимулов и гарантий тем, кто готов сдаться правосудию.

Основная дискуссия развернулась вокруг вопроса о крайнем сроке преступлений, который предстояло учитывать судьям, Предлагалось не подводить под амнистию ни одного преступления, совершенного после принятия указа. Руководитель администрации президента Фавио Вильегас, главный противник установления крайнего срока, привел сильные доводы: по истечении срока амнистируемых преступлений правительство потеряет в этом вопросе рычаги влияния. Все же большинство согласилось с мнением президента: в настоящий момент отмена крайнего срока означает предоставить террористам патент на разбой, которым они будут пользоваться до тех пор, пока не захотят сдаться. Чтобы защитить правительство от подозрений в тайных и недостойных переговорах с террористами, Гавирия и Хиральдо договорились не принимать во время судебных процессов никого из прямых представителей Подлежащих Экстрадиции и не обсуждать ни с ними, ни с кем бы то ни было никакие положения указа. Иными словами, предметом переговоров могли быть не принципиальные, а лишь оперативные вопросы. Все официальные контакты с Подлежащими Экстрадиции или их полномочными представителями поручались директору Криминально-следственного управления, который не назначался исполнительной властью и не зависел от нее. Любые переговоры предписывалось фиксировать на бумаге, а записи сохранять.

Проект указа обсуждался с лихорадочной поспешностью в обстановке беспрецедентной для Колумбии секретности и 5 сентября 1990 года был принят. Это был Чрезвычайный Указ 2047: тот, кто готов сдаться и признать свою вину, не подлежит экстрадиции; тому, кто, признав вину, согласится сотрудничать с правосудием, срок заключения сокращается на одну треть за добровольную сдачу и признание вины и еще на одну шестую за сотрудничество и помощь правосудию. В итоге срок заключения, предусмотренный законом за одно или несколько преступлений, вызвавших запрос об экстрадиции, мог быть сокращен наполовину. Правосудие предстало в самом простом и чистом виде: сколько веревочке ни виться… Демонстрируя общественности, что новое правительство готово отказываться от экстрадиции только в рамках данного указа, Совет министров, принявший этот указ, тут же отверг три запроса об экстрадиции и три удовлетворил.

Собственно, дело было не в новом указе, а в президентской политике, явно нацеленной на борьбу с терроризмом, развязанным не только наркомафией, но и преступностью вообще. На заседаниях Совета безопасности генерал Маса Маркес молчал о том, что на самом деле думал об указе, но несколько лет спустя, баллотируясь на пост президента страны, он безжалостно развенчал документ, назвав его «примером лицемерия того времени». «Этот указ оскорбил величие правосудия, – писал генерал, – и загубил традицию почитания уголовного права».

Указу был уготован долгий, нелегкий путь. Подлежащие Экстрадиции, признанные к тому времени во всем мире социальной опорой Пабло Эскобара, вначале отвергли документ, оставив, однако, двери полуоткрытыми, чтобы поторговаться. Их главное возражение заключалось в том, что в указе не говорилось прямо об отмене экстрадиции. Кроме того, наркодельцы настаивали на статусе политических заключенных и соответствующем обращении, как в случае с повстанцами из М-19, которых помиловали и признали политической партией. Теперь один из ее членов занимал пост министра здравоохранения, а сама партия в полном составе участвовала в выборах в Конституционную Ассамблею. И наконец, Подлежащих Экстрадиции беспокоила ненадежность тюрьмы, которая должна была защищать их от врагов-конкурентов, а также гарантии безопасности для родственников и соратников.

Ходили слухи, что указ принят правительством под давлением наркомафии, захватившей заложников. На самом деле проект обсуждался еще до похищения Дианы и был обнародован до того, как Подлежащие Экстрадиции решились на новый виток похищений, почти одновременно захватив Франсиско Сантоса и Марину Монтойя. Когда восьми заложников для достижения своих целей преступникам показалось мало, они похитили Маруху Пачон и Беатрис Вильямисар. Таким образом, получилось магическое число – девять журналистов: заведомо обреченную сестру политика, ускользнувшего от личного возмездия Пабло Эскобара, можно было не считать.