Смерть под ножом хирурга - Герритсен Тесс

— Меня просто наняли на эту работу.

— За очень хорошее вознаграждение.

— Я случайно взялся это дело. И не заработаю ни цента.

— Ты откажешься от таких денег? Потому что поверил мне? — Она покачала головой. — Удивлена, что мои слова так много для тебя значат.

— Ты считаешь меня карьеристом-мерзавцем? Но справедливость для меня всегда на первом месте.

— Адвокат с принципами? Не знала, что таковые бывают.

Он внимательно посмотрел на нее. Взгляд скользнул по шее, задержался на линии выреза легкого платья. Вспомнил о шелковистой коже под своими пальцами и отвернулся. Потянулся за виски, а поскольку стакан был далеко, сделал глоток прямо из бутылки. Давай, напейся. Увидишь, сколько еще глупостей наговоришь до утра.

Вот ей это необходимо. Двадцать минут назад она была в состоянии близком к помешательству. Сейчас разговаривает и даже пытается его поддеть. Хороший знак.

Она взглянула на стакан:

— Ненавижу виски! — и залпом допила содержимое.

— Вижу. Выпей еще.

Она взглянула с подозрением:

— Кажется, ты пытаешься меня напоить.

— Что за абсурдная идея? — рассмеялся он и подвинул ей бутылку.

Она подумала мгновение и с выражением отвращения налила еще.

— Старый добрый «Джек Дэниелс», — вздохнула и нетвердой рукой поставила бутылку на место. — Смешно.

— Что тебя рассмешило?

— Любимый сорт моего отца. Он клялся, что пьет в медицинских целях, как лекарство. Посмотрел бы он на меня сейчас! Признаю теперь, что он прав, — все, что имеет такой ужасный вкус, должно быть лекарством.

— Но твой отец не был доктором.

— Это было его мечтой. Хотел стать сельским врачом. Тем, кто принимает роды, и за это ему платят десятком яиц. Не получилось. Появилась я, нужны были деньги, — она вздохнула, — у него была ремонтная мастерская в Сакраменто. И золотые руки, мог починить все, к чему прикасался.

— Он, должно быть, радовался, когда ты стала доктором.

— День окончания мною медицинского факультета он считал лучшим днем в своей жизни. — Ее улыбка исчезла. — Грустно, правда? После его смерти мама продала мастерскую. Вышла замуж за банкира из Сан-Франциско. Мы с ним друг друга терпеть не могли. — Дэвид увидел, как у нее дрожит нижняя губа, и в панике подумал, что она сейчас заплачет. Он знал, как иметь дело с плачущими клиентами. Дать коробку с салфетками, потрепать ободряюще по руке, уверить, что сделает для них все, что в его силах.

Но эта женщина не была его клиенткой. Она была для него больше чем просто знакомая. Они сблизились сегодня. Слава богу, она взяла себя в руки и сдержала слезы. Он принял у нее стакан и поставил на столик.

— Кажется, на сегодня тебе хватит. А теперь, доктор, вам пора в постель. Я провожу. — Он взял ее руку, но она неожиданно вырвала ее. — Что случилось?

— Нет, ничего…

— Тебя беспокоит, что скажут и подумают, если ты ночуешь у меня? Тебя это смущает?

— Немного. Но уж раз так сложились обстоятельства, — она рассмеялась, — страх вносит свои коррективы в условности.

— Я никогда раньше этого не делал.

— Что? Не приводил сюда женщин?

— Ну, скажем, давно не делал. Я хотел сказать, что у меня правило — никогда не связываться с клиентками.

— Я — исключение?

— Да. Можешь не верить, но я действительно не хватаю и не тащу к себе всех подряд.

— Но для кого-то делаешь исключение? — Она вдруг улыбнулась.

Он приблизился, как будто притягиваемый невидимыми нитями непреодолимого физического влечения.

— Только зеленоглазых, — пробормотал он, касаясь кончиками пальцев ее лица, — у которых несколько синяков в разных местах.

— Последнее звучит подозрительно, — прошептала она.

— Нисколько.

Кейт почувствовала опасность момента. Совсем недавно Дэвид клялся раздавить ее. И все еще может. Общение с врагом. Его лицо все ближе, а она не может сдвинуться с места. Нереальность происходящего поразила, как горячечная пьяная фантазия. Вот она сидит рядом с человеком, которого недавно презирала и боялась, и все, о чем может сейчас мечтать, — чтобы он поцеловал ее. Губы его были нежными, ничего похожего на первый поцелуй, обжигающий, проникающий, предвкушающий дальнейшее, что неизбежно последует за этим, но и этого нежного прикосновения было достаточно, чтобы в ней вспыхнул огонь. Оказывается, у «Джека Дэниелса» приятное послевкусие.