Бредень - Андерсон Лин

Много догадок возникло по поводу шторы, но ни одна не подтвердилась. Видевшие Джеми незадолго до смерти не объявлялись. Никто из жильцов подъезда не заметил ничего подозрительного. И неудивительно, поскольку многие из них сами нарушали закон.

Билл предупредил Дженис, что идет в столовую. Он обещал Маргарет не забывать о еде, если засидится на работе.

– В службу психологической помощи детям поступил один звонок, который вас заинтересует, – сказала Дженис.

Билл догадывался, что констебль посвящает этому делу не меньше времени, чем он сам, то есть целую прорву.

– Давайте поговорим об этом в столовой? Я угощаю, – предложил он.

– Ну и угощение, – простонала Дженис.

Взяв себе по порции так называемой овощной лазаньи, они уселись за стол.

Сначала Билл угрюмо изучал содержимое тарелки, потом поднял голову и взглянул на подчиненную. Когда он был в ее возрасте, люди слыхом не слыхивали о педофилах. А теперь чуть ли не каждую неделю они кого-то насилуют. Но так было всегда. Только в прежние времена дети помалкивали, потому что знали, что им не поверят.

– Этот звонок по телефону доверия…

– Это важнее, чем лазанья, Дженис?

– Возможно.

Билл отодвинул тарелку:

– Хорошо. Я слушаю.

– Им позвонил мальчик. Говорит, что его преследуют педофилы.

– А он не врет?

Дженис покачала головой. Психологи уверены, что нет, пояснила она. Мальчик говорит, что на него вышли по электронной почте и теперь он не может от них отвязаться. Угрожают показать его фотографии родителям, если он кому-нибудь расскажет.

– Он совсем отчаялся, сэр.

– Откуда предположительно поступил звонок?

Дженис пожала плечами.

– Он не сообщил, что это за люди?

– Нет. Он боится, что они убьют его, как того, последнего, если он их выдаст.

– Негодяи.

– Да, сэр.

Хоть бы одну-единственную ниточку, одну зацепку, чтобы добраться до этих скотов. Тогда он им покажет.

– Свяжитесь с Гейвином Маклином. Пусть попробует определить, откуда приходят эти электронные сообщения.

Дженис поднялась из-за стола, намереваясь идти и бросив свою лазанью остывать в тарелке. Взглянув в ее усталое лицо, Билл заставил ее сесть обратно.

– Сначала поешьте, констебль. Это приказ.

– Есть, сэр.

Он встал:

– Меня пока не будет. Я вернусь через час.

Подземная стоянка была почти пуста. Его синий «ровер» одиноко дожидался хозяина в дальнем углу. Офисные работники все разъехались по домам. Покрутив настройку радио, он нашел тихую музыку, завел машину и выехал из ворот навстречу золотистому вечернему солнцу.

Сначала он без особой цели кружил по окрестностям. За рулем ему лучше думалось. Приятно, когда оба полушария работают одновременно. Одно следит за дорогой, а другое занято распутыванием узлов в деле.

Статья Коннелли взбудоражила людей. Создался, по выражению начальства, «громкий общественный резонанс». Многие недолюбливают своих соседей и ищут только повода настучать. А некоторые не любят геев, не важно, прилично те себя ведут или нет.

Все эти потоки жалоб ничуть не облегчили им задачу. Кто бы ни были настоящие преступники, они очень хорошо заметали следы.

Билл поехал в Мерихилл. Доехав до Эрскин-стрит, он сбросил скорость и остановился у многоквартирного дома номер 11, отыскивая глазами окно на втором этаже. Стекло закоптилось и потускнело. Нижняя его часть, закрытая рваной сеткой, на солнце отливала свинцом.

В такой же июньский день он когда-то покидал эту улицу. Мать махала ему рукой, стоя у того окна и твердо решив не показывать, как ей тяжело. Она сама хотела, чтобы он. уехал. В этой квартире она вырастила своих четверых сыновей, научив их понимать, что хорошо, а что плохо. Его брат Джон служил в канадской полиции. Малкольм, самый умный, адвокат, переехал в Эдинбург и находился от этого места дальше, чем можно себе вообразить. Третий брат, Кении, подался в моряки, как отец. Потом настала пора и ему уезжать отсюда.

Кто-то вышел из подъезда и стал его рассматривать. Это был малый шпанистой наружности, лет шести от роду, но державшийся на все тридцать. Он подбежал к машине, плюнул на стекло и в довершение продемонстрировал Биллу поднятый вверх средний палец.

Когда мать Билла заболела, она отказалась покидать Эрскин-стрит и переселяться к ним с Маргарет. Он нанял ей помощницу по хозяйству, и они старались чаще заглядывать сюда. Иногда он просил патруль на машине наведаться к ней. Она приглашала полицейских на чашку чаю. Несколько раз такие вот сорванцы снимали колесо или боковое зеркало, пока его ребята сидели в квартире и ели бисквиты.