Экстрим - Прист Кристофер

— Послушай, я же просто бармен, которому каждый клиент норовит излить свои беды.

— Так у нее они что, тоже?

— А у кого их нет?

— Как-то так получается, что, когда я стою за стойкой, она сюда не заходит, ни разу такого не было.

— Может быть, ей легче раскрывать душу перед мужчинами.

— Ну и чего же она там тебе такого нараскрывала?

— Слушай, Эми, давай отложим этот разговор, ладно?

— Она ничего не слышит.

— А зачем ей слышать? Ты ведешь себя так, что любой дурак поймет.

— Я бы и не хотела, да вот приходится.

Голос Эми звучал все громче, поэтому Ник протиснулся мимо нее и вышел из-за стойки. Подойдя к автомату, он щелкнул тумблером, укрытым на задней его панели, и музыка резко смолкла.

— Если ты закрываешь, нужно сперва поменять «гиннесовский» бочонок.

— Неохота, я лучше слазаю в подвал завтра утром.

— Ты же вроде всегда говорил, что «Гиннес» лучше ставить вечером.

— Я сделаю это утром.

Эми пожала плечами и вышла в дверь, которая вела из бара в гостиницу. Ник с ужасом думал, какую сцену она ему сегодня закатит. Он знал Эми уже многие годы, но все еще не мог до конца ее понять.

Тереза Саймонс допила очередную дозу; теперь она сидела на табуретке прямо, как по отвесу, чуть-чуть касаясь стойки ладонями.

— Я верно слышала, что вы закрываетесь? — спросила Тереза.

— Вас это не касается. Вы постоялица и можете пить здесь хоть до утра.

— Премного благодарна, мистер Сертиз, но это не в моем стиле.

— Ник, — поправил Ник.

— Ну да, мы же договорились. Не в моем стиле. Ник. Кой черт, я и бурбон-то этот не слишком люблю. Вот Энди, тот правда его любил. Я начала пить бурбон исключительно из-за него, не решалась сказать, что мне не нравится. До того я пила пиво. Вы же, небось, наслышаны, какое у нас, американцев, пиво. Вкус у него такой, что лучше не надо, вот мы и пьем его ледяным, чтобы вкуса совсем не чувствовалось. Поэтому такие, как Энди, пьют лучше бурбон. Да он и пил-то не слишком много. Говорил, что должен всегда иметь ясную голову, а то лишится значка.

— Значка? — переспросил Ник. — Так он что же, был копом?

— Вроде как.

— Вроде как коп — это вроде того, как вы вроде как историк?

Тереза тем временем встала, она держалась на ногах куда увереннее, чем можно было ожидать от женщины, выпившей так много бурбона за такое короткое время.

— Кой черт, да теперь-то чего темнить. Энди работал в Бюро, специальным агентом.

— В ФБР?

— Все-то вы понимаете.

— И был убит при исполнении служебных обязанностей?

— И опять вы угадали. В Кингвуд-Сити, штат Техас. Крошечный городок, о котором ни одна собака не слышала, даже американская собака. Даже техасская и та, наверно, не слышала, что-то вроде вашего Булвертона. Ну точно, совсем как Булвертон, если не считать того, что он совсем другой. Вы слышали такое имя — Аронвиц? Джон Лютер Аронвиц?

— Я не уверен, но кажется…

— Аронвиц жил в Кингвуд-Сити, — перебила Тереза. — Жил так тихо, что никто его там и не знал. Сидел все больше дома, с мамой. Заходил иногда в магазин. Друзей у него не было, а если и были, то никто их ни разу не видел. На его боевом счету числилось несколько мелких правонарушений. На что-то все это похоже, верно? Ездил он в старом пикапе и постоянно возил с собой пару стволов, дело для Техаса вполне обычное. Тихий, очень тихий парень, ну совсем как ваш Джерри Гроув. А в прошлом году он взбесился непонятно с чего. Взял свое оружие и начал стрелять. Убивал, убивал и убивал. Всех, кого ни попади, — мужчин, женщин, детей. В точности как Гроув. Ему было все равно, в кого стрелять, лишь бы застрелить. В конце концов он прихватил пару заложников и засел вместе с ними в каком-то долбаном торговом молле, на самой окраине города, у выезда на интерстейт-двадцать. Вот там Энди и занялся им, и там Энди погиб. Понятна картинка?

— Да.

— А вот вы, Ник, вы что-нибудь об этом слышали? Если да, то вы для вашей Англии редкое исключение.

— Слышал, — кивнул Ник. — Газеты много писали. А вот название города не запомнил. Он чаще упоминался как…

— Ну хорошо, хорошо, вы — один из немногих. Вы помните, когда это случилось?

— В прошлом году, как вы и сказали. И… ну да, тот же самый день.

— Третье июня прошлого года. День, когда умер Энди, и все из-за того, что какой-то говнюк по фамилии Аронвиц тронулся умом и схватился за винтовку.